– Мам, а правда, что ты всегда хотела именно такую дочку, как я? – спросила я, отпивая горячий чай с лимоном.
– Знаешь, милая, иногда самые важные вещи в жизни происходят совсем не по плану, – мама как-то странно улыбнулась, помешивая ложечкой давно остывший кофе.
Я приехала домой на выходные впервые за последние полгода. Питерская жизнь затягивает, словно водоворот – работа, музыка, друзья, концерты. Но сегодня что-то было не так. Мама, обычно щебечущая без умолку о соседских сплетнях и новых рецептах, казалась непривычно задумчивой.
Яблочный пирог, её коронное блюдо, источал умопомрачительный аромат на всю квартиру. Старая настольная лампа, которую я помню, кажется, всю свою жизнь, отбрасывала теплый свет на знакомые обои с виньетками. Всё было как всегда, но что-то неуловимо изменилось.
– Помнишь свой первый день в школе? – вдруг спросила мама, отставляя чашку. – Ты так отчаянно не хотела идти, что спрятала свой рюкзак в шкафу с обувью.
Я рассмеялась:
– А ты сделала вид, что поверила, будто он сам туда забрался. И потом весь вечер рассказывала мне про то, как твой рюкзак тоже был большим путешественником.
– Да уж, – мама тихонько хмыкнула, – а помнишь утренник в детском саду? Ты была снежинкой и…
– …и запуталась в костюме так, что чуть не снесла ёлку! – подхватила я. – Конечно, помню! Вся группа потом неделю называла меня “ураганной снежинкой”.
Мама вдруг как-то сжалась в кресле, её пальцы нервно теребили край скатерти.
– Доча, знаешь… есть одна вещь, о которой я должна тебе рассказать.
Мама как-то странно кашлянула и отвела взгляд. Я замерла с чашкой у рта – обычно она могла шутить даже на родительском собрании, когда меня застукали за рисованием карикатур на учителей.
– Знаешь, солнышко… – она начала теребить рукав свитера, как делала всегда, когда нервничала. – Помнишь, я тебе говорила, что в жизни случаются чудеса? Так вот, моё главное чудо случилось двадцать лет назад.
Она сделала глубокий вдох, будто собиралась нырнуть:
– Я нашла тебя на автобусной остановке. Совсем крошку, в красной курточке. Сидишь такая, носом хлюпаешь, а вокруг снег идёт…
Время словно застыло. Я смотрела на маму, пытаясь осознать услышанное. В голове вертелась какая-то чепуха про красную курточку – интересно, куда делась та пуговица?
– Я искала твоих родителей, правда искала, – торопливо продолжала мама, – но никто не заявлял о пропаже ребёнка. Через три месяца я оформила опекунство, а потом и усыновление… Прости, что не рассказала раньше. Я просто…
– А знаешь, – перебила я её, чувствуя, как губы сами растягиваются в улыбке, – это многое объясняет.
– Что? – мама растерянно моргнула.
– Ну, например, почему ты всегда так паникуешь, когда я опаздываю с автобуса. И почему у нас дома целая коллекция красных курток. И почему ты научила меня пришивать пуговицы раньше, чем я научилась читать!
Мама рассмеялась сквозь слёзы:
– Ты совсем не злишься?
– На что? На то, что какой-то чокнутой одинокой женщине пришло в голову подобрать с остановки маленькую бродяжку и сделать её самым счастливым ребёнком на свете?
– Эй! Я была не чокнутой, а… просто немного эксцентричной, – притворно возмутилась мама.
– Ага, “немного”. Особенно когда заставляла меня есть брокколи, утверждая, что это маленькие деревья, на которых живут феи витаминов!
Мы обе расхохотались, и я почувствовала, как последние остатки напряжения растворяются в уютном свете старой лампы. Мама всегда говорила, что настоящая семья – это не про кровь, а про любовь. Теперь я понимала, насколько она была права.
– А теперь рассказывай, – мама подлила мне чаю и придвинула ближе тарелку с пирогом, – как там твоя жизнь в Питере? А то от тебя только редкие сообщения: “Всё хорошо, целую, некогда”.
Я смутилась. Действительно, в последнее время я совсем мало рассказывала о себе.
– Ну… – я замялась, ковыряя вилкой яблочную начинку, – знаешь, я начала писать песни.
– Серьёзно? – мамины глаза загорелись. – И ты молчала? А можно послушать?
– Мам! – я рассмеялась. – Ты же терпеть не можешь современную музыку. Помнишь, как говорила, что мой любимый инди-рок звучит как будто кто-то уронил поднос с посудой в подвале?
– Между прочим, я была права – там реально был такой трек! – она шутливо погрозила мне пальцем. – Но твои песни – это совсем другое дело.
Я достала телефон и включила одну из своих композиций. Мама закрыла глаза, слушая. На её лице появилась та самая улыбка, с которой она когда-то слушала мои детские стихи про кота Барсика.
– Красиво, – сказала она наконец. – Немного грустно, но… красиво. О чём она?
– О том, как иногда чувствуешь себя потерянной, – я пожала плечами, – но всё равно находишь свой путь домой.
Мама как-то странно посмотрела на меня:
– Ты часто чувствуешь себя потерянной в городе? Может как-то развеемся? Гардероб обновим, как мама с дочкой?
– Бывает, – призналась я. – Ну давай, сходим по магазинам. Я нашла такое место… Называется “COR TIMOR COR”. Это магазин одежды, но не простой. Там каждая вещь классная.
– Это что-то вроде секонд-хенда? – мама приподняла бровь.
– Нет! – я возмущённо фыркнула. – Это… это как машина времени! Вот представь: захожу я туда в первый раз, вся такая в депрессии после расставания с Димой…
– Каким Димой? – перебила мама.
– Неважно, – отмахнулась я. – В общем, захожу, а там висит эта кофта. Знаешь, такая… белого цвета. И я ее примерила, а она как будто шепчет: “Эй, детка, какой ещё Дима? Ты посмотри на себя – ты же космос!”
Мама расхохоталась:
– Говорящая кофта? Может, тебе к врачу сходить?
– Мам! Я образно! – я швырнула в неё подушкой. – Просто там такая атмосфера… Знаешь, как в детстве, когда мы с тобой играли в переодевания, и ты говорила, что я могу стать кем захочу?
– Помню, – мама улыбнулась. – Ты тогда нацепила мои туфли на каблуках и заявила, что будешь балериной-пожарной.
– Ну вот! А в этом магазине я чувствую то же самое. Как будто могу быть кем угодно.
Мама вдруг встала и решительно направилась в прихожую.
– Ты куда? – удивилась я.
– За курткой, – она уже натягивала сапоги. – Поедем в твой магазин. Хочу посмотреть на место, где ты любишь бывать.
– Прямо сейчас? – я глянула на часы. – Уже восемь вечера!
– А что такого? – мама пожала плечами. – Я, может быть, тоже хочу стать балериной-пожарной. Или хотя бы купить новую куртку – у меня как раз красная порвалась.
Мы переглянулись и синхронно рассмеялись. Некоторые вещи никогда не меняются – например, мамина способность превращать обычный вечер в приключение.
Магазин оказался совсем не таким, как я описывала маме – он был куда лучше. Мы неспешно бродили между вешалками, и я с удовольствием наблюдала, как мама, обычно равнодушная к шопингу, с интересом рассматривает каждую вещь.
– Так, а это что у нас? – я потянулась к шоколадному костюму, который давно присмотрела. – Примерю?
– Конечно! – мама уже держала в руках ещё пару вещей. – Я, кстати, тоже кое-что нашла.
Я скрылась в примерочной. Костюм сидел идеально – оверсайз, как я люблю. В таком хоть на концерт, хоть на встречу с друзьями.
– Ну как? – я вышла к маме, демонстративно покружившись.
Она окинула меня внимательным взглядом:
– Знаешь, обычно я скептически отношусь к этой моде на большие размеры, но тебе… тебе очень идёт. Прямо очень! И цвет такой благородный.
– Правда? – я снова посмотрела в зеркало. – А вот эту куртку ещё гляну…
Чёрная куртка оказалась ещё лучше костюма. Села как влитая, хотя тоже была оверсайз. Я даже не стала снимать её, когда вышла из примерочной.
– Мам, как думаешь?
– Думаю, что если ты её сейчас не купишь, это сделаю я, – мама решительно посмотрела на ценник. – И костюм тоже берём.
– Что? – я удивлённо уставилась на неё. – Но они же…
– Дорогие? – мама усмехнулась. – Ну, я, между прочим, тоже зарплату получаю. И вообще, имею право побаловать свою дочь! Нормальная цена для хорошей вещи.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком:
– Мам…
– Только не реви! – она шутливо погрозила пальцем. – А то продавцы подумают, что я тебя тут мучаю.
Мы вышли из магазина под мягкий питерский снегопад. Снежинки кружились в свете фонарей, превращая обычную улицу в что-то волшебное.
– Слушай, – сказала я, застёгивая новую куртку, – а приходи в следующую пятницу в “Книги и Кофе” на Гагаринской. У меня там выступление…
– Это где ты свои песни поёшь? – мама просияла. – Конечно, приду! Только учти – если что, буду подпевать. Я, между прочим, все три твои песни собираюсь выучить.
– Успеешь?
– А что мне ещё делать долгими зимними вечерами? – она подмигнула. – Кстати, у меня есть идея для новой песни. Называется “Балерина-пожарная встречает модницу в оверсайзе”.
– Мама!
Мы брели домой, смеясь и строя планы на будущее. Снег продолжал падать, но нам было тепло. Я думала о том, как странно устроена жизнь – иногда нужно проделать долгий путь, чтобы понять: ты уже давно дома. И неважно, как ты там оказалась – важно, что тебя там ждут.
– О чём задумалась? – спросила мама.
– Да так… Вспомнила про фей витаминов в брокколи.
– Между прочим, сработало же! – она гордо вскинула голову. – Ты единственный ребёнок в садике, который просил добавки.
– Потому что я верила, что если съем достаточно брокколи, феи научат меня летать!
– Ну… – мама лукаво улыбнулась, – судя по твоим песням, они своё дело сделали.
Я взяла её под руку, и мы зашагали дальше, оставляя на снегу две цепочки следов – больших и маленьких. Впереди было много историй, песен и, возможно, ещё много совместных походов по магазинам. Но главное – мы собирались открывать их вместе.