В квартире пахло свежим ужином и детством — той особенной смесью запахов стирального порошка, молочной каши и фруктового пюре, которая бывает только в семьях с маленькими детьми. Анна механически собирала разбросанные по комнате игрушки, складывая их в большую плетёную корзину. Мягкий плюшевый заяц, желтая машинка, рассыпанные кубики — каждая вещь напоминала о прожитом дне, наполненном привычной суетой.
День выдался особенно тяжёлым. С самого утра Анна крутилась как белка в колесе: приготовить завтрак, собрать Машу в школу, накормить маленького Димку, постирать, убрать, снова готовить… Потом помогала дочери с домашним заданием, пока младший требовал внимания, хватая сестру за рукав и канюча: “Поиграй со мной!”.
Она глянула на часы — почти восемь вечера. Сергей, как обычно, сидел в своём любимом кресле, уткнувшись в телефон. Экран отбрасывал синеватый свет на его лицо, делая его каким-то чужим и далёким.
— В пятницу я уезжаю к друзьям, — вдруг сказал он, не отрывая взгляда от экрана. — Надо развеяться.
Анна замерла с игрушечным грузовиком в руках. В горле мгновенно пересохло, словно она проглотила горсть песка.
— Куда уезжаешь? Надолго? — её голос прозвучал неестественно высоко.
— Ну, дня на три-четыре, — Сергей пожал плечами, продолжая листать ленту в телефоне. — Просто побудем мужской компанией. Дима зовёт на дачу, давно собирались.
Он говорил об этом так легко, будто сообщал о походе в магазин за хлебом. В висках у Анны застучало. Она посмотрела на свои руки — костяшки пальцев побелели от того, как сильно она сжимала несчастный грузовик.
— А как же… — начала она и осеклась. Как же я? Как же дети? Как же всё то, что держится на мне одной? Но слова застряли в горле.
Из детской донёсся грохот — кажется, Димка снова что-то уронил — и следом обиженный рёв. Анна дёрнулась было бежать к сыну, но остановилась. Впервые за долгое время она почувствовала, как внутри поднимается волна — горячая, злая, удушающая.
— Мам, помоги! — донёсся из комнаты голос Маши. — Я не понимаю эту задачу!
Сергей даже не шелохнулся. Только промычал что-то утвердительное, явно не слыша ни крика сына, ни просьбы дочери. Анна смотрела на мужа и не узнавала человека, с которым прожила десять лет. Когда он успел стать таким… чужим? Когда она сама позволила этому случиться?
Игрушечный грузовик выскользнул из её рук и с грохотом упал на пол. Plastic Fantastic — гласила яркая надпись на боку. Анна горько усмехнулась. Plastic Fantastic — как точно это описывало их семейную жизнь. Снаружи — глянцевая картинка счастливой семьи, а внутри — пустота и усталость.
— Мамочка! — снова позвала Маша.
Анна встряхнула головой, загоняя подступающие слёзы обратно. Нет, плакать она будет потом. Сейчас нужно идти — к детям, к задачам, к бесконечным “мама, помоги”. Ведь больше некому, правда?
Уже в дверях она обернулась. Сергей всё так же сидел в кресле, освещённый синим светом экрана. Беззаботный и далёкий, как будто был не здесь, а где-то в другой галактике. В другой жизни.
— Конечно, езжай, — сказала она тихо. — Тебе действительно надо развеяться.
Он не услышал в её голосе ни горечи, ни сарказма. Просто кивнул, не поднимая глаз.
А она пошла к детям, чувствуя, как внутри закипает что-то новое — решимость. Пусть едет. Пусть развеивается. Но когда вернётся… О, когда он вернётся, всё будет совсем по-другому.
Пятница началась с дождя. Серое небо затянуло тучами, и редкие капли барабанили по подоконнику, когда Сергей собирал сумку. Анна стояла у плиты, готовя детям завтрак, и намеренно не оборачивалась.
— Ну, я поехал, — бросил он в пространство. — Вернусь в понедельник.
Ответом ему была тишина, нарушаемая только шкворчанием масла на сковородке и мерным тиканьем часов. Хлопнула входная дверь — и всё, можно выдохнуть. Анна прикрыла глаза, пытаясь справиться с подступающими слезами.
— Мам, а папа правда уехал? — Маша появилась на кухне, теребя кончик косички. — Он даже не зашёл попрощаться…
— Правда, солнышко. У папы важные дела, — Анна постаралась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Давай завтракать?
День покатился под откос почти сразу. Димка проснулся весь горячий, глаза блестели нездоровым блеском.
— Тридцать девять и два, — пробормотала Анна, глядя на градусник. — Господи, только не сейчас…
Пришлось звонить в школу, предупреждать об отсутствии Маши — не оставишь же её одну дома. Потом метаться по аптекам в поисках жаропонижающего, потому что дома, как назло, закончилось. Димка хныкал на руках, уткнувшись горячим лбом в шею, и становился всё тяжелее с каждой минутой.
— Мамочка, у меня голова болит, — шептал он между всхлипываниями.
— Потерпи, маленький, сейчас найдём лекарство…
В третьей аптеке наконец повезло. Пока Анна расплачивалась, из ванной комнаты позвонила Маша:
— Мам! Тут из крана вода течёт! Сильно-сильно!
— Перекрой вентиль! — крикнула Анна, пытаясь одновременно удержать сына и достать кошелёк.
— Я не знаю как!
Вода встретила их потопом. Старый кран наконец сдался, и теперь струя била в потолок, заливая всё вокруг. Анна метнулась к вентилю, поскользнулась на мокром полу, едва удержав равновесие. Димка на руках заходился кашлем.
— Маша, принеси тряпки! Быстро!
Через час они справились с потопом, но ванная выглядела как после бомбёжки. Вода затекла под плитку, вздулся линолеум в коридоре. Анна сидела на краю ванны, массируя поясницу — спина немилосердно ныла.
— Мам… — Маша мялась в дверях. — У меня завтра контрольная. Важная. А я тетрадь с конспектами найти не могу…
Это было уже слишком. Анна достала телефон и набрала номер мужа. Гудки тонули в шуме голосов и музыки.
— Да? — весело крикнул Сергей. — Погоди секунду, тут громко!
Анна слушала удаляющийся гомон и чувствовала, как внутри всё сжимается в тугой комок.
— У нас проблемы, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Димка болеет, в ванной прорвало кран…
— Анют, я сейчас с ребятами, — перебил он. — Давай потом?
— Мне нужна помощь, — голос предательски дрогнул. — Я не справляюсь.
— Да расслабься ты, — в его голосе звучало искреннее непонимание. — Я же тоже устаю. Отдыхай и ты как-нибудь.
Как-нибудь. Анна медленно опустила телефон. За окном сгущались сумерки, дождь усилился. Где-то там её муж “отдыхал с ребятами”, а она сидела в залитой водой ванной с больным ребёнком на руках.
Димка снова закашлялся, уткнувшись ей в плечо. Маша тихонько всхлипывала над потерянными конспектами. А внутри Анны что-то надломилось — словно треснуло тонкое стекло, которое долго удерживало все её обиды и усталость.
“Отдыхай и ты как-нибудь”.
Она посмотрела на своё отражение в запотевшем зеркале. Усталая женщина с потухшими глазами смотрела в ответ. И вдруг Анна поняла — она больше не может быть такой. Не хочет быть такой.
Пора что-то менять.
На часах было начало одиннадцатого, когда Анна приняла решение. Дети уже спали — Димка, наконец-то уснувший после жаропонижающего, и Маша, измученная поисками тетради. В квартире стояла та особенная ночная тишина, которая бывает только в домах, где есть дети — хрупкая, готовая разбиться от малейшего шороха.
Анна достала телефон и набрала номер свекрови.
— Алло, Вера Николаевна? Простите за поздний звонок… Да, я понимаю, что уже ночь. Нет, с детьми всё в порядке. Почти. У Димы температура, но уже спала… Послушайте, мне нужна ваша помощь.
Она говорила тихо, чтобы не разбудить детей, и каждое слово давалось ей с трудом. Но внутри крепла уверенность — она всё делает правильно.
— Вы можете побыть с детьми пару дней? Да, я знаю, что у вас дела… Нет, Сергей не в командировке. Он… отдыхает. С друзьями.
В трубке повисло молчание. Потом свекровь медленно произнесла:
— Что ты задумала, Аня?
— Просто хочу тоже отдохнуть. Как Сергей. Вы же сами говорили, что иногда нужно думать о себе…
Ещё через час свекровь приехала. Она смотрела на Анну с беспокойством, но не задавала лишних вопросов. Может, тоже чувствовала, что так будет правильно.
Анна достала чемодан — тот самый, с которым они с Сергеем когда-то ездили в свадебное путешествие. Сложила несколько вещей, зарядку для телефона, косметичку. На секунду замерла у детской, прислушиваясь к ровному дыханию детей. Сердце сжалось, но она заставила себя отвернуться.
Набрала номер мужа. На этот раз он ответил почти сразу — музыка в трубке звучала тише, но смех и голоса всё ещё пробивались сквозь помехи.
— Отлично, теперь твоя очередь, — сказала она ровным голосом. — Дети у твоей мамы. Развлекайся.
Не дожидаясь ответа, выключила телефон.
Сергей вернулся домой следующим утром. Его встретила мать — постаревшая за одну ночь, с поджатыми губами и упреком во взгляде. Димка капризничал на диване, всё ещё горячий от температуры. Маша сидела над учебниками, и слёзы капали на страницы.
— Это ненадолго, правда? — спросила мать, нервно теребя передник. — Я не могу сидеть с ними постоянно. У меня давление…
Сергей стоял посреди комнаты, не зная, за что хвататься. Как Анна справлялась со всем этим? Почему он никогда не замечал, сколько всего ей приходилось делать?
— Папа, — Димка закашлялся, — мне плохо…
— Пап, помоги решить задачу, — одновременно с ним попросила Маша. — У меня завтра контрольная, а я ничего не понимаю!
Сергей метнулся к сыну, потом к дочери, потом на кухню за лекарствами. Голова шла кругом. Как измерить температуру? Чем сбить жар? Какое лекарство дать? А эти задачи — когда он в последний раз решал что-то похожее?
Ночь прошла без сна. Димка то и дело просыпался, плача и прося пить. Маша ворочалась в своей комнате, шурша страницами. Сергей пытался дозвониться до Анны, но её телефон был выключен.
Где-то под утро, меняя сыну мокрую от пота футболку, он вдруг понял. Понял, почему Анна всегда выглядела такой уставшей. Почему иногда срывалась на крик, а потом плакала в ванной, думая, что он не слышит. Почему в её глазах появилась эта тоска, когда он сказал про поездку к друзьям.
Он всё понял. Но не было рядом той, кому нужно было об этом сказать.
Вторник встретил Анну знакомым запахом лекарств, детской присыпки и почему-то подгоревшей каши. В прихожей громоздились ботинки — большие и маленькие, расставленные как попало. На вешалке болталась Димкина курточка, с рукава капало — видимо, опять забыли просушить после прогулки.
Она прошла на кухню, стараясь ступать тихо. Остановилась в дверях, разглядывая погром: на плите засохшая овсянка, в раковине гора тарелок. На столе — блистеры от таблеток, использованные чайные пакетики, раскрытая тетрадь с недорешённой задачей. Сбоку приписка корявым почерком: “Папа, я не поняла, как дальше”.
Сергей спал в гостиной, прямо в одежде. Рядом на диване свернулся калачиком Димка, от его макушки пахло чем-то сладким — не то сиропом от кашля, не то компотом. В телевизоре беззвучно мелькали мультики.
— Ань… — он открыл глаза, и она увидела в них растерянность. — А я думал, ты позже придёшь.
Хотел встать, но Димка завозился во сне, и Сергей замер.
— Представляешь, он только час назад уснул, — зашептал торопливо. — Всю ночь температурил, я не знал, что делать… А Машка вчера плакала над задачей, я пытался объяснить, но, кажется, только напутал…
Он говорил и говорил, будто боялся остановиться. А она смотрела на носки с дыркой на пятке, на измятую рубашку, на щетину на щеках — и молчала.
— Ты знаешь… — он вдруг запнулся, — я как будто впервые увидел, сколько у тебя дел. Вроде бы ничего сложного — покормить, помыть, уложить. А к вечеру еле на ногах стоишь. И так каждый день, да?
Она кивнула. Горло перехватило.
— Мне мама вчера сказала: “А ты думал, легко быть женой и матерью?” Знаешь, я ведь правда думал, что легко. Что главное — деньги зарабатывать. А остальное… само собой как-то.
Димка заворочался, закашлялся во сне. Сергей осторожно погладил его по спине, и кашель стих.
— Я больше не поеду никуда без вас, — сказал он тихо. — Честное слово.
Анна хотела ответить, что словам не верит. Что три дня — это слишком мало, чтобы измениться. Что всё вернётся на круги своя, стоит только ей снова взвалить на себя все заботы.
Но тут в коридоре хлопнула дверь — Маша вернулась из школы.
— Папа! — крикнула она с порога. — Я пятёрку получила! По той задаче, что мы вчера решали!
— Тише, — шикнул Сергей, кивая на спящего Димку. — Иди сюда, только аккуратно.
Маша на цыпочках прокралась в комнату, забралась к отцу под бок. Достала из рюкзака тетрадь:
— Смотри, я всё сделала, как ты объяснял. И даже дополнительное задание решила!
— Моя умница, — Сергей поцеловал её в макушку, и что-то в этом жесте было такое… правильное. Родное.
— Мам, а ты вернулась? — Маша только сейчас заметила Анну. — Насовсем?
— Насовсем, — ответила она, чувствуя, как уходит тяжесть последних дней.
Они потом долго говорили — вечером, когда дети уснули. О том, что нельзя строить семью в одиночку. Что любовь — это не только “люблю”, но и “помогу”. Что быть родителем — это каждый день учиться чему-то новому.
А через неделю Сергей отказался от встречи с друзьями. Сам. Не потому, что она просила.
— Знаешь, — сказал он, помогая накрывать на стол, — я тут подумал… Может, на дачу съездим все вместе? Димка давно хотел удочку попробовать, да и Машке на природе полезно…
Анна смотрела, как он расставляет тарелки — криво, не так, как она привыкла — и улыбалась. Говорят, труднее всего меняться взрослому человеку. Но, может быть, иногда достаточно просто захотеть измениться. По-настоящему захотеть.