Мария любила зиму за то особенное чувство уюта, которое возникает, когда за окном метель, а ты дома, в тепле, и весь мир словно замедляется, становится мягче. Особенно в такие дни, как сегодня, когда из духовки плывёт аромат свежеиспечённых пирогов с капустой – любимых Диминых.
– Так, часы показывают… – Мария взглянула на настенные часы с забавным котом вместо маятника. – Странно, он уже должен быть дома.
Она подошла к окну. Сугробы во дворе напоминали застывшие волны, припорошенные свежим снегом. Фонари уже начали зажигаться – зимние сумерки наступали рано, словно торопясь укутать город в тёмное одеяло ночи.
Звук открывающейся двери заставил её обернуться.
– Дима? Где ты был? Я уже начала волноваться.
В прихожей стоял её восьмилетний сын, непривычно тихий. Обычно он влетал в квартиру ураганом, рассказывая все школьные новости ещё до того, как снимет куртку. Но сейчас что-то было не так.
– Мам, я… – он мялся в дверях, крепко сжимая в руке какой-то листок бумаги.
– Что случилось? – Мария присела перед ним на корточки. – Двойку получил? Знаешь, это не конец света…
– Нет, мам. Вот… – он протянул ей сложенный вчетверо лист.
Мария развернула записку, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Почерк был незнакомый, резкий:
“Этот ребёнок не твой. Его родители другие. Хочешь узнать правду — приходи завтра в парк, у фонтана, в 12:00.”
Первой мыслью было смять записку и выбросить. Какая-то глупая шутка. Но руки дрожали, а в горле появился противный комок.
– Мама… – Димин голос был едва слышен. – Это правда? Я не твой?
Мария обняла сына, крепко-крепко, как будто кто-то мог прямо сейчас забрать его у неё.
– Глупости какие. Конечно, ты мой. Посмотри на меня – она взяла его лицо в ладони. – Ты мой сын, и никакие записки этого не изменят. Кстати, а где ты её взял?
– В рюкзаке нашёл, после физкультуры, – Дима шмыгнул носом. – А пироги с капустой?
Мария рассмеялась, благодарная за это внезапное возвращение к нормальности:
– Конечно! Только руки помой. И расскажешь мне, как дела в школе.
Но когда Дима убежал в ванную, она снова развернула записку. Кто мог такое написать? И главное – зачем? В памяти промелькнули кадры: роддом, первый крик Димы, бессонные ночи, первые шаги, первые слова…
Вечер прошёл как обычно: пироги, уроки, партия в шахматы (Дима опять выиграл – когда только успел так научиться?). Но когда сын уснул, Мария достала старые фотоальбомы. Вот Дима новорождённый, такой крошечный. Вот его первый день рождения – весь в торте и счастливый. Все фотографии кричали: “Он твой! Твой!”
Но что-то внутри неё уже начало сомневаться. Она посмотрела на часы – почти полночь. Завтра в двенадцать, у фонтана. Может, это просто чья-то злая шутка? Но что, если…
Мария подошла к окну. Снег всё падал и падал, укрывая город белым покрывалом неизвестности. Завтра. Завтра она узнает, кто автор записки. И главное – зачем он пытается разрушить её мир.
Ночь прошла без сна. Мария металась по квартире, то и дело заглядывая в комнату спящего Димы. В какой-то момент она поймала себя на том, что рассматривает его лицо, пытаясь найти собственные черты.
– Господи, что я делаю? – прошептала она, отходя от кровати.
Утро началось с звонка начальнице:
– Анна Петровна, у меня… семейные обстоятельства. Мне нужно взять отгул.
– Что-то серьёзное? – в голосе начальницы звучало неподдельное беспокойство.
– Надеюсь, что нет. Просто… нужно кое-что прояснить.
– Хорошо, Маша. Держи меня в курсе.
Проводив Диму в школу (он всё ещё был непривычно тихим), Мария начала готовиться к встрече. Переоделась три раза, выпила четыре чашки кофе и чуть не опоздала, потому что никак не могла решить – идти или нет.
Парк встретил её скрипом снега под ногами и пустыми скамейками. Замёрзший фонтан походил на причудливую ледяную скульптуру. Возле него стоял мужчина в тёмном пальто, протирая запотевшие очки.
– Вы… – начала Мария.
– Игорь, – он протянул руку, но она проигнорировала жест. – Спасибо, что пришли.
– Зачем весь этот цирк с запиской? Почему нельзя было просто…
– Простите, – перебил он. – Я пытался действовать официально. Обращался в роддом, писал запросы. Везде тупик. А время идёт.
Мария скрестила руки на груди:
– Какое время? О чём вы вообще говорите?
– Присядем? – Игорь кивнул на ближайшую скамейку. – История длинная.
– Я постою.
– Хорошо, – он вздохнул, выпустив облачко пара. – Восемь лет назад, в тот же день, когда родился ваш сын, в том же роддоме родился мой. Артём. И… в последнее время появились причины думать, что детей могли перепутать.
Мария рассмеялась, но смех вышел нервным:
– Вы с ума сошли? Такое только в кино бывает!
– Я тоже так думал, – Игорь достал телефон. – Посмотрите.
На экране была фотография мальчика, ровесника Димы. Мария почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мальчик был похож на неё. Невероятно похож.
– Нет, – она помотала головой. – Нет-нет-нет. Это какая-то ошибка.
– Мария, послушайте…
– Нет! – она почти кричала. – Вы не понимаете, что творите? Дима – мой сын! Я его растила, я знаю каждую его привычку, каждый любимый мультик, каждый страх! Он боится темноты и всегда оставляет ночник включённым. Он обожает пироги с капустой, но терпеть не может морковку. Он…
– А мой Артём, – тихо сказал Игорь, – всегда был как будто чужим. Понимаете? Я люблю его, но… между нами словно стена. Я думал, это со мной что-то не так. Может, я плохой отец.
Мария опустилась на скамейку. Снег начал падать снова, большими хлопьями.
– И что вы предлагаете?
– Тест ДНК. Просто чтобы знать наверняка.
– А потом что? – она повернулась к нему. – Допустим, ваша безумная теория верна. Что дальше? Обменяемся детьми? Как в магазине товар вернём?
– Нет, конечно нет! – Игорь покачал головой. – Я просто хочу… знать правду.
– Правду, – эхом отозвалась Мария. – А вы подумали, что эта ваша правда может сломать жизнь двум мальчишкам?
Они сидели молча, глядя на падающий снег. Где-то вдалеке смеялись дети, катающиеся на санках.
– У меня есть условие, – наконец сказала Мария. – Дима ничего не должен знать. По крайней мере, пока.
– Конечно.
– И ещё. Если результат будет… – она запнулась. – Если окажется, что вы правы, никаких резких движений. Никаких судов, никаких требований. Мы будем решать это постепенно, думая прежде всего о детях.
– Согласен, – Игорь протянул ей визитку. – Здесь мои контакты и адрес лаборатории, где можно сделать тест. Они работают конфиденциально.
Вечером, укладывая Диму спать, Мария слушала его рассказ о школьном дне и чувствовала, как сердце разрывается от любви и страха.
– Мам, а почему ты сегодня на работу не ходила? – вдруг спросил он.
– Были дела, солнышко. Взрослые, скучные дела.
– А та записка… – он помолчал. – Ты из-за неё, да?
Мария поцеловала его в лоб:
– Не думай об этом. Всё хорошо.
– Мам?
– Да?
– А можно завтра опять пироги с капустой?
Она рассмеялась сквозь подступающие слёзы:
– Конечно, можно. А теперь спи.
Выйдя из комнаты, Мария достала визитку Игоря. Завтра. Завтра она позвонит в лабораторию. А пока нужно дожить до утра, делая вид, что мир не рушится.
В кухне тикали часы с котом-маятником. Когда-то Дима выбрал их в магазине, заявив, что кот похож на их соседского Барсика. Каждая вещь в доме хранила воспоминания. Каждая вещь кричала: “Он твой!”
Но что, если это не так?
Мария села за стол и закрыла лицо руками. В голове крутилась глупая мысль: “Надо было выбрать другой роддом. Надо было рожать в другом месте”. Словно это могло что-то изменить теперь, восемь лет спустя.
Телефон завибрировал – сообщение от Игоря: “Простите, что разрушил ваше спокойствие. Но лучше горькая правда, чем…”
Она не стала дочитывать. Какое право он имеет решать, что лучше? Какое право имеет кто-то разрушать их с Димой мир?
Но червячок сомнения уже проник в душу, и она знала – теперь не успокоится, пока не узнает правду. Какой бы она ни была.
Две недели превратились в пытку ожиданием. Мария ловила себя на том, что разглядывает прохожих мальчишек, ища сходство с собой. Дима чувствовал её напряжение – стал чаще обнимать, словно боялся, что она исчезнет.
Звонок из лаборатории застал её в магазине.
– Мария Андреевна? Ваши результаты готовы.
Банка томатного соуса выскользнула из рук, разбившись о кафельный пол.
– Простите, я… – пробормотала она уборщице, выбегая из магазина.
Результаты оказались именно такими, каких она боялась. Сухие научные термины складывались в беспощадный вердикт: Дима не был её биологическим сыном.
– Мне очень жаль, – сказала врач, протягивая папку с заключением.
– А я не жалею, – вдруг ответила Мария. – Знаете, это даже забавно. Восемь лет я была лучшей мамой, на какую только способна. А теперь какая-то бумажка говорит, что я ему чужая?
Вечером она сидела на кухне, глядя на остывающий чай. Дима доделывал уроки в своей комнате. Из-за двери доносилось его бормотание – он всегда проговаривал сложные задачи вслух.
– Мам! – крикнул он. – А сколько будет двадцать пять умножить на четыре?
– Сто! – автоматически ответила она, и вдруг расплакалась.
– Мам? – Дима появился в дверях с тетрадкой. – Ты чего?
– Иди сюда, – она похлопала по дивану рядом с собой. – Нам надо поговорить.
– Это из-за той записки, да? – он сел рядом, прижавшись к ней. – Я знал, что что-то не так.
Мария глубоко вздохнула:
– Помнишь, мы читали сказку про аиста, который приносит детей?
– Мам, мне уже восемь! Я знаю, что детей не аист приносит. Они в капусте появляются!
Она невольно улыбнулась:
– Да, конечно. Но иногда случаются такие истории… Понимаешь, когда ты родился, в больнице была путаница.
– Как в том фильме про близнецов?
– Почти. Только… – она запнулась. – Только тебя случайно перепутали с другим мальчиком.
Дима замер:
– Значит, та записка правду говорила? Ты не моя мама?
– Нет! – она обняла его. – То есть… биологически, по крови – нет. Но я твоя мама по всему остальному. По всем восьми годам, что мы вместе. По всем сказкам на ночь, по всем разбитым коленкам, по всем пирогам с капустой…
– А тот другой мальчик… – Дима шмыгнул носом. – Он похож на тебя?
– Да.
– И что теперь будет?
Мария поцеловала его в макушку:
– Ничего не будет. Ты останешься со мной. Просто… теперь у тебя будет больше людей, которые тебя любят.
– А его как зовут?
– Артём.
– Как Тёмку из 4-Б? – Дима слабо улыбнулся. – А он в шахматы играет?
На следующий день они встретились в кафе – все вчетвером. Артём оказался застенчивым мальчиком с такими же, как у Марии, зелёными глазами. Он действительно любил шахматы.
– Мы могли бы… – начал Игорь.
– Просто быть друзьями, – закончила за него Мария. – Пока этого достаточно.
Мальчишки уже сидели за соседним столиком, увлечённо обсуждая какую-то компьютерную игру.
– Забавно, – заметил Игорь. – Они так легко нашли общий язык.
– Дети мудрее нас, – Мария смотрела на Диму, который что-то эмоционально объяснял своему новому другу. – Они не усложняют.
Домой они возвращались по заснеженному парку. Дима бежал впереди, пытаясь поймать снежинки языком.
– Мам, а можно Артём придёт к нам в гости? У него есть такая крутая приставка!
– Конечно, можно.
– А пироги с капустой испечёшь?
– А как же без них? – Мария улыбнулась.
Вечером, укладывая сына спать, она вдруг поняла: ничего не изменилось. Совсем ничего. Может быть, их история началась с ошибки в роддоме, но за эти восемь лет они построили нечто настоящее. Что-то, чего не могут разрушить никакие тесты.
– Мам? – сонно пробормотал Дима.
– Что, солнышко?
– А знаешь, что самое крутое?
– Что?
– Теперь у меня как будто две семьи. Больше подарков на день рождения будет.
Мария рассмеялась и поцеловала его в нос:
– Спи, мой хитрый математик.
Засыпая, Дима крепко сжимал её руку. А она думала о том, что иногда самые страшные потрясения могут обернуться неожиданными подарками. Главное – не отпускать то, что действительно важно.
За окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. И где-то там, в другом конце города, засыпал мальчик с её зелёными глазами, который тоже стал частью их странной, но счастливой истории.