Юля проснулась и блаженно потянулась. Потом задумалась, какой сегодня день. Она повернула голову, посмотреть, который час. Взгляд наткнулся на облако белого платья на створе шкафа. Слишком длинное, повесила снаружи, чтобы не мять. Воспоминания тут же навалились лавиной, придавили так, что не нечем стало дышать.
Когда меряла платье в магазине, показалось на миг, что всё делает правильно. Егора нет. А Филипп рядом, живой и внимательный, успешный и красивый. Ничего уже не изменить. Через несколько часов она наденет это платье и поедет в свадебном кортеже в ЗАГС.
Юлю передёрнуло от этой мысли. Она отвернулась от платья – символа её предательства.
Вчера она так и сказала маме. Бледная, измотанная химией и операциями, мама смотрела на дочь ввалившимися глазами.
– Я понимаю, доченька. Но Егора нет.
– Пропал, но не убит, – резко ответила Юля. – Может, в плену, ведь пленных обменивают.
– Юленька, а каким он после плена вернётся? Ты новости смотришь? Если физически вернется без увечий, то с психикой будут проблемы. Зачем тебе всё это? Тебе всего двадцать четыре. Жизнь только начинается. Да и встречались вы короткое время.
– Мам, я обещала ждать его. Выйдя замуж, я предаю его. А если вернётся? Как в глаза смотреть буду? – Юля уже кричала, давясь слезами.
– Тихо, не кричи. Он тоже обещал вернуться. Война. Легко давать обещания, трудно выполнить. Неужели не подал бы весточку, если бы был жив? – Мама обняла дочь.
Юля положила голову на плечо матери и услышала, как тяжело та дышит. В легких словно шуршала бумага.
«Мама права. Филипп столько сделал для нас. Устроил маму в лучшую клинику Москвы, дал денег на лечение. Маму вытащили с того света в прямом смысле. Она ещё проходит химию. Есть надежда. А если ей снова станет плохо? Денег нет, вся надежда на Филиппа. Не могу я отказаться… Это же мама, она мечтает о внуках… А я эгоистка, думаю о себе…»
Юля вытерла слёзы.
– Всё будет хорошо, мамочка. Не волнуйся.
Мама вздыхала, тайком поглядывала на Юлю, нет-нет да крестила её, думая, что та не замечает.
– Не будь дурой. Держаться за такого Филиппа надо руками и ногами, – ругала Юлю подруга Майка, не скрывая своей зависти.
– Вот и держись за него. Ты красивее меня.- Майка покачала головой и повертела пальцем у виска. – Я ему обязана, понимаешь? – горячилась Юля. – И всегда буду обязана. Это как добровольное заточение. Он может делать всё, что захочет, а я даже пикнуть не посмею. Потому что о-бя-за-на, – по слогам сказала Юля. – Это не жизнь, а тюрьма.
– Дурочка. Поживешь немного, не сможешь привыкнуть, разведёшься. Всего и делов-то, – легко посоветовала Майка.
И эти слова решили всё. Но чем ближе приближалась свадьба, тем тяжелее становилось на сердце Юли. «Ага, отпустит он меня, как же. Столько денег ввалил в нас с мамой», – с тоской думала она. – И не сбежишь. Куда? Маму не бросишь. Это убьёт её. Только вес стала набирать, есть понемногу. Западня какая-то, ловушка. Только бы слово одно написал «жив», и я отменила бы свадьбу…»
Филипп говорил, что любит, на близости не настаивал, хотя несколько раз Юля едва сумела избежать его нетерпения и страсти. Крутой ресторан заказан, приглашены именитые гости. Заместитель мэра будет. Подставлять Филиппа не хотелось. Не хотелось выставлять его дураком, брошенным женихом. Ничего плохого от него не видела, маме помог…
В комнату заглянула мама.
– А ты ещё не встала? Через десять минут придут причёску делать, макияж накладывать. Вставай и в душ. Завтрак на столе.
Юля вскочила с кровати и пошла в ванную. Вопрос «что делать?» так и остался без ответа, повис в воздухе лёгким сквозняком.
Вымылась быстро, с мокрыми волосами села за стол. Чтобы не обижать маму, отпила кофе и откусила бутерброд. Кусок встал в горле.
– Всё, мам, не могу. Тошнит. – Юля отодвинула чашку.
– Я накануне свадьбы с твоим отцом тоже не ела, нервничала. А потом выпила шампанского и думала, опозорюсь при всех. – Мама хохотнула и поморщилась.
– Что? – вскинулась Юля.
– Швы тянет.
В этот момент в дверь позвонили.
– Я открою, – мама пошла в прихожую, а сердце Юли забилось пойманной птицей.
Началась суета с прической и макияжем. Юлю не волновало, как она будет выглядеть. А когда, наконец, увидела себя в зеркале, ахнула. На неё смотрела голливудская звезда Софи Тёрнер.
Она сразу предупредила, что никаких начёсов и башен на голове, что выглядеть она должна естественно. И не прогадала. Мама прижала руки к груди, в глазах блеснули слёзы.
Мастер из салона ушла, а Майка стала помогать надевать платье.
– Рано ещё, – сопротивлялась Юля.
– Нечего не рано. Вдруг надо что-то ушить. Мама сказала, ты не ешь совсем.
– И ты туда же, – обречённо вздохнула Юля.
Снова раздался звонок.
– Мама откроет? – спросила Майка, зашнуровывая сзади платье.
Юля пожала плечами.
– Не двигайся! – прикрикнула на неё Майка.
Звонок повторился, и Майка бросилась открывать, оставив Юлю с открытой спиной. Юля, прислушалась. Услышала за дверью возню и голос Майки:
– Нельзя, плохая примета.
– Я специально пораньше приехал, мало ли что. Я женюсь, должен убедиться, что невеста выглядит на все сто, – настаивал голос Филиппа.
– На двести, поверь. Не пущу, – послышалось прямо за дверью. Наверное, Майка закрыла спиной вход.
Шёлковое платье с капроном старалось соскользнуть с плеч. Юля то и дело поправляла тонкие лямки. Вдруг за дверью всё стихло.
Юля подождала немного, приподняла юбку, которая зигзагом морщилась у пола, чтобы не наступить, и приоткрыла дверь. За ней никого не было. Юля босиком бесшумно вышла в коридор. Слышался лишь лёгкий шорох платья. Она заглянула в кухню и застыла. Майка стояла спиной к ней. Золотые кудри рассыпались по плечам. Красивые руки Филиппа белели на тёмно-синей спине подруги, как маленькие крылья.
Почему она тогда подумала о красивых руках Филипа? Они целовались и покачивались. Волна жара, зародившаяся где-то внутри, выплеснулась на лицо. Юля отпрянула, поспешила назад, в комнату. Дверь открывалась внутрь. Она заблокировала ручку двери ножкой стула. На какое-то время хватит.
Подошла к окну, путаясь в платье. Третий этаж. Окно узкое, не оттолкнуться, чтобы упасть на землю. Под окном – асфальт.
Юля с трудом высвободилась из тесного платья, которое трещало по швам. Пушистое облако легло вокруг ног. Перешагнуть, чтобы не наступить на него, не получится. А какая теперь разница? Юля прошла по нему, гася вздувшийся капрон.
– Юля, открой, Филипп ушёл, – услышала она голос Майки.
Та дёргала ручку, стул опасно зашатался.
– Минутку, – крикнула Юля сиплым от волнения голосом, и стала надевать джинсы с футболкой.
«Так, прыгать нельзя, значит, остаётся дверь». Юля подошла к двери и стала вытаскивать стул. Майка снова задёргала ручку, мешая.
– Не дёргай! – крикнула Юля и рывком выдернула заклинившую ножку стула.
Майка тут же надавила на дверь, и Юля помогла ей, резко распахнула её на себя. Подруга по инерции влетела в комнату, чуть не ткнувшись носом в подоконник. Она что-то кричала, но Юля уже выбегала из квартиры. Остановилась на секунду у дверях, но передумала надевать туфли, некогда. Так босиком и бежала по лестнице.
На площадке второго этажа чуть не сбила маму, разговаривающую с соседкой.
– Юля, куда? – крикнула ей вслед мама.
Юлька понимала, что если остановится, то запал пройдёт, убежать не сможет. И она понеслась вниз. Машины Филиппа у подъезда не было. Куда? Юля остановилась и огляделась. На другом конце двора увидела приближавшегося к ней мужчину в военной форме. Она бросилась к нему. Мелкие камни больно впивались в босые ступни. Вскоре поняла, что ошиблась
– Вы Юля? Я узнал вас. Егор часто показывал ваш снимок, – сказал военный, разглядывая Юлю.
– Егор? Живой? – фигура мужчины поплыла перед её глазами.
В следующе мгновение он удержал её от падения.
– Мы с Егором вместе воевали, там… – он мотнул головой. – Меня ранило. Перед оправкой в госпиталь он дал мне записку с вашим адресом. Простите, я потерял её. Но всё дословно помню, – заверил мужчина.
– А Егор? – Юля боялась отвести от него глаза.
За спиной послышались крики. Юля обернулась, увидела бегущих к ней Майку и маму, схватила мужчину за рукав и потянула вон со двора, крикнув:
– Бежим!
Потом они сидели в каком-то дворе, и мужчина рассказывал, что в госпитале узнал, что Егор пропал.
– Скорее всего, попал в плен. – У вас причёска такая… Вы замуж выходите? – спросил он.
Юля услышала в его голосе осуждение.
– Теперь нет. – Она всё рассказала.
– Может, ради мамы стоит вернуться? К жениху? – просил он.
Юля замотала головой так, что несколько цветов выпали из причёски.
Он хотел вставить их назад, но Юля затрясла головой и растрепала волосы.
– Может, тогда ко мне? Я шёл прямо к вам. Домой ещё не заходил.
– Мама, жена ждут? – спросила Юля.
– Мама. Жениться не успел. Меня Сашей зовут.
– Идите домой, Саша, мама заждалась. И я пойду, – Юля встала со скамейки.
Она пошла прочь, смешно ставя ноги на наружное ребро стопы.
– Дочка, что ты творишь? – встретила её дома мама.
– Прости, не смогла. А деньги я Филиппу отдам. Заработаю и отдам.
– Глупая ты моя. – Мама обняла Юлю и прижала к себе. – Я всё понимаю. Хотела как лучше. Ты меня прости, дочка. Я видно сдурела, посоветовала тебе за Филиппа замуж идти. Всю жизнь меня проклинала бы.
– А платье? – Юля посмотрела на дверцу шкафа.
– Тут такое было, – оживилась мама. – Филипп приехал, а тебя нет. Майка твоё платье напяливает. Куда ей с её-то телесами? Кое- как надела. Уехали они. Думаю, стыдно перед гостями без невесты показаться. Жалко его. Он неплохой парень, – мама погладила руку Юли.
Перстень, который подарил жених, делая предложение, Юля сняла. Посмотрела по сторонам – куда бы его положить.
– Дай мне, спрячу. Дорогое. Потом вернёшь.
Юля коснулась кончиками пальцев маминой ладони. Она была тёплой.
– Прости, мама. Я люблю тебя.
– А военный, не от Егора привет привёз? – спросила мама.
– Да, только и он считает, что Егора убили или в плен попал. – Они с мамой проговорили до глубокой ночи.
А в это время в ресторане шумела свадьба. По дороге в загс Филипп с Майкой заехали в салон, Филипп купил её другое платье. Молодые и гости были счастливы.
На следующий день к Юле пришёл Саша…
Мама прожила ещё два года. После её смерти Саша и Юля расписались, без белого платья и свадьбы. Филипп принял кольцо своё, но отказался от денег.
Саша на Украину не вернулся, хотя очень хотел. Он боялся, что Юля не переживёт второй потери. Егор так и не подал весточки. Когда передавали в новостях об обмене пленными, Юля с тревогой всматривалась в экран.
С Майкой не виделись. Она жила в богатом районе, взлетев по ступеням социальной лестницы. Никаких отклонений в поведении Саши Юля не замечала. Вскоре они решились на ребёнка.
– Если будет мальчик, назовём Егором, – сказала Юля.
Саша не возражал.
«Кто не вернется, тем памятник до неба, и каждое имя золотом… Мы победили и остались жить не во имя разрушений, а во имя созидания новой жизни! А журавлики-кораблики летят под небесами и белые, и серые, и с длинными носами…»
К/Ф «Летят журавли» (1957)