Антонина взглянула на вошедшего в комнату Мишу и всплеснула руками. «Да что же это такое? Опять порвал рубашку и штаны! Бессовестный какой! Сколько можно, в конце концов! Вот же свалилось горе-горькое на мою голову!» Мальчик опустил голову, чтобы Баба Тони не заметила его подбитый глаз и расцарапанную щеку.
Но ее больше волновала одежда, висевшая на нем лохмотьями. «Ах ты, паразит! Паразит!» Мишка продолжала, она дергая его из стороны в сторону как тряпичную куклу. «Нет, сволоченок, допрыгаешься ты! Отдам я тебя в детский дом, а с меня хватит! Зачем я только согласилась взять тебя? Такую обузу на старости лет!» Мишка испуганно слушал угрозы Бабы Тони. Он совсем не хотел в детский дом. Но еще мальчик боялся, что кто-нибудь расскажет ей о том, что он опять подрался с соседским Алешей.
Тогда-то уж точно одной трепкой он не обойдется, и Баба Тони обязательно возьмет в руки хворостину, чтобы воспитывать его Мишку по старинке. Так она говорила каждый раз, когда лупила его за малейшую провинность. «Ну вот что мне с тобой делать?» — воскликнула Баба Тони, продолжая сверлить мальчика тяжелым взглядом. «Мать нагуляла, а я теперь расхлебывай!» Миша почувствовал, как тяжелый комок откуда-то из живота поднялся к горлу и перекрыло ему дыхание.
Сказать тоже он ничего не мог, и голова странно загудела. А потом комната поплыла куда-то. Откуда-то издали донесся до него потухающий крик Бабы Тони. «Мишка! Миша! Миша!» Но свет уже погас в его глазах. Когда Миша пришел в себя, понял, что лежит на кровати в своей комнате, а над ним склонилось доброе лицо Ольги Васильевны, местного фельдшера. «Ну что же ты, Мишаня, так напугал всех нас!» — сказала она.
Бабушка даже капли сердечные пила. «Прибежала ко мне бледная. Говорит, Мишке плохо. Рассказывай, что с тобой случилось?» Миша хотел приподняться, но она снова уложила его. «Нет, нет, не вставай. Лежи, пожалуйста. Так что, подрался с кем-нибудь?» «Да, с Лешкой Макаровым». «А зачем?» «Он меня приблудой обозвал. Сказал, что мамка меня нагуляла с каким-то цыганом, а значит, я тоже цыганенок. Ну, я ему и врезал». Баба Тоня, слышавшая весь разговор, только руками всплеснула. «Ах ты, стервец! Да как ты только посмела Лешу тронуть! Он такой мальчик хороший, не то что ты!» — правильно он сказал.
«Приблуда ты! Приблуда и есть!» Ольга Васильевна повернулась к ней и сказала строго. «Антонина Федоровна, ладно, дети дразнятся, но вы-то взрослая женщина, тем более Мишина родня. Прекратите сейчас же!» «А что, неправда, что ли? Верка от мужа гуляла с кем попала, направо и налево. А я теперь виновата?» «Ой, все!» — махнула на нее рукой фельдшер и снова присела рядом с мальчиком. «Мишаня, тебе надо поспать. Сейчас только укольчик тебе сделаю. Ты не боишься уколов?» «И ссадины твои обработаем, но это не больно».
Она побыла с ним еще немного, дождалась, пока он уснет, потом встала и вышла в кухню, где хмурая баба Тоня варила суп. «Антонина Федоровна, Миша спит, не тревожьте его. Проснется — накормите. И не ругайте, у него легкое сотрясение мозга, ему необходим покой и отдых. А я пока все подготовлю и сама свожу его в город. Надо, чтобы его осмотрел травматолог, снимок сделал». «Ой, да что вы так суетитесь? Первый раз он, что ли, дерется?» «Разве Миша и до этого терял сознание?» «Нет». «Ну вот видите, а мозг — дело серьезное». «Делай, как знаешь», — отвернулась от Ольги Антонина. «Мне все равно».
Ольга Васильевна покачала головой и вышла. Ей было жаль несчастного мальчишку, но она не знала, как помочь ему в его горькой судьбе. Когда-то она дружила с Верой, матерью Миши, знала и его отца, Ивана. Ольга вспомнила, как впервые услышала о нем от Веры. Обе девушки тогда учились в городе, Ольга в медицинском училище, а Вера в кулинарном техникуме, но жили в одной квартире, снимали ее на двоих. Как-то вечером Вера вернулась домой, сияющая от счастья. «Что это с тобой?» — удивилась Оля. «Влюбилась, что ли?» Вера взглянула на нее блестящими от радости глазами и кивнула. «Так…» — протянула Ольга и рассмеялась. — Ну тогда давай, выкладывай, а я пока чай заварю.
Они уселись за стол, и Вера рассказала, что познакомилась с Иваном, самым лучшим парнем в мире. Вера шла по улице, оступилась и упала бы, если бы он не поддержал ее, случайно оказавшись рядом. Она подняла глаза, чтобы поблагодарить парня и обомлела, увидев перед собой настоящего красавца. «И что?» — улыбнулась Ольга, слушая в восторге подруги. — Ничего, завтра я иду к нему на свидание. Знаешь, у него глаза такие синие-синие. — Ох, смотри, подруга, пропадешь! — засмеялась Ольга. — Уже пропала! — вздохнула Вера. — Слышала про любовь с первого взгляда. Вот так и у меня. Вера и Иван встречались почти два года, прежде чем стали мужем и женой.
Ольга была на скромной свадьбе и поддерживала подругу, которая была очень расстроена тем, что родители ее любимого не захотели принять ее в свою семью и поставили сына перед жестким выбором — она или они. Иван выбрал свою любовь. — Только жить нам теперь придется у тебя, — вздохнул он. — По крайней мере, пока мы хоть чуть-чуть не встанем на ноги. Отец сказал, что ни копейки нам не даст и запретил мне появляться у него на ферме. Работать я по-любому буду в городе, только не у него. Подыщу себе что-нибудь другое. Все-таки юридическое образование — это серьезно.
Машина у меня есть, полчаса и на месте. Правда, я никогда не думал, что стану деревенским жителем. Вера погладила мужа по щеке. — Ну и ничего, и в деревне люди живут. Меня, кстати, в бригаду поварихой звали. Председатель сам приходил ко мне домой. А мама не будет против тебя. Она у меня добрая и очень хорошая. — Мои родители тоже хорошие, — вздохнул Иван. — Просто они хотели все решать за меня, невесту подыскали и надеялись, что я прислушаюсь к ним. — Я знаю, — вздохнула Вера. — Твоя мама приходила ко мне, требовала, чтобы я тебя оставила в покое. Говорила, что я испорчу тебе всю жизнь. Ты ведь из обеспеченной семьи, а я — дочка обыкновенной доярки, которая к тому же выросла без отца. — Не слушай никого, — обнял любимый Иван. — У нас все будет хорошо, и однажды мы обязательно помиримся с моими родителями.
Но Аркадий и Елена не думали прощать своего сына. Они просто надеялись, что он сам одумается, бросит свою колхозницу и вернется в семью. Так и случилось, но только через пять лет. Тогда Миша исполнился всего месяц, и Иван, все это время хмуро смотревший на сына, заявил о пешившей жене. — С кем ты его нагуляла? Признавайся, с тем цыганом? С Романом? Так пусть он и будет Романович, а не Иванович. — Ты что такое говоришь? — всплеснула руками Вера. — Как это нагуляла? Ваня! Мишенька, твой сынок! Твой и мой! Я никогда не изменяла тебе! — Знаю и я кое-что!
Иван размахнулся, и Вера зажала рукой вспыхнувшую щеку. Слезы брызнули из ее глаз, но она продолжала стоять и смотреть на мужа, словно не веря в то, что сейчас произошло. А Иван продолжал кричать, что он все знает про Романа и никогда не простит ее за измену. Роман был цыганом и жил в большом таборе, который останавливался на окраине их деревни. Неизвестно, почему они облюбовали именно эту местность, но почти два месяца улицы ближайших поселков наводняли толпы горластых цыганок и их босоногой ребятни.
На самом деле они никому не докучали, никого не обманывали и беспорядков не устраивали, а по улицам бродили в поисках тех хозяев, которые могли по сходной цене продать им молоко, яйца, овощи и фрукты. Мужчины и старики отправились в местный сельский совет и попросили подобрать для них временную работу. Председатель не отказался от дополнительных рук, и вскоре то тут, то там замелькали смуглые улыбчивые лица. Цыгане, на удивление, работали быстро и споро. Особенно отличался черноглазый и белозубый Роман – молодой красавец, весельчак и балагур.
Он не был женат, в таборе жил с престарелым отцом и работал тоже вместе с ним. Вера, как и другие женщины, с интересом наблюдала за временными переселенцами. Раньше она никогда не сталкивалась с этой нацией и знала об их нравах и порядках только по фильмам. Роман несколько раз вскидывал взгляды на симпатичную бригаднинскую повариху и то улыбался, то подмингивал ей, иногда бросая девушке комплимент или какую-нибудь шутку.
Вера смущалась и отворачивалась, а деревенские женщины, работавшие с ней, насмешливо качали головами. — Ой, Верка, смотри, украдет тебя Роман! Ишь, обхаживает тебя, как строптивую кобылку! — С ума вы сошли! — прикрикивала на них Вера. — Я замужем. — Ой, да когда и кому это мешало? Да и что-то твой Ванька не торопится тебя обрюхатить. Сколько уж лет-то живете, что ж детем не обзавелись? Али не способен муженек твой. Так ты Роману подмигни, у этого не заржавеет, живот у тебя быстро вырастет. — Да как вам только не стыдно! — заливалась краской негодования Вера и отворачивалась от хохочущих баб. А однажды не выдержала и пошла к председателю с просьбой перевести ее из бригады в другое место.
Но он только руками развел. — Куда ж я тебя переведу? Ты ж кроме как готовить ничего не умеешь. — На ферму. Буду коров доить. — Вот что, Вера, не выдумывай. Ты у меня одна, повар с образованием. Вся столовая на тебе. Кто мужиков кормить будет? Нет, ты нашла время. Летняя пора, все в поле хлещутся, а ты тут цирк мне устраиваешь. Иди работай и не морочь мне голову. Пришлось Вере снова вернуться в бригаду. Мужу о своих проблемах она ничего говорить не стала, боялась, что он не сдержится и устроит драку.
А как-то утром, когда она пришла в бригаду, первым, кого увидела, был Роман. — А я тебя тут жду, — сказал он, залившийся краской Вере. — Зачем? — Поговорить хочу. — Вера, нравишься ты мне. Очень. Никогда таких, как ты, не встречал. — Я замужем, — сказала она ему. — И мужа своего люблю. — Это потому, что ты не знаешь, как могу любить я. Ветру не дам на тебя подуть. Увезу отсюда навсегда. На руках носить буду. — Уходи, Роман, — попросила Вера. — Я не хочу, чтобы нас с тобой увидели тут вместе. И в это время в дверях раздался шум, и в столовую вошли три женщины, помогавшие Вере на кухне.
Они услышали последние слова Веры и тут же заголосили. — Смотрите-ка, бабоньки, что делается, что делается! Верка-то наша, смиренница, совсем стыд и совесть потеряла. Ай-яй-яй, повелась на этого дьявола Черноглазого! Роман крикнул им что-то на своем языке и ушел, сильно хлопнув дверью. Больше ни в бригаде, ни в таборе его не видели. Он исчез, как будто его никогда и не было. Вслед за ним уехал и его отец. А еще через месяц снялся с места и весь табор. Но Вере было все равно, она была занята только собой и своими семейными проблемами. Злые языки донесли Ивану, что его жена путалась с Романом и он устроил ей самый настоящий скандал.
Только чудом Вере удалось убедить его в том, что она ни в чем не виновата, и муж, скрипя сердце, поверил ей. Но когда она сказала ему о своей беременности, не обрадовался, а нахмурился. «Даже не знаю, что тебе сказать на это». — Ванечка, ты же сам так хотел, сыночка. — Хотел, — кивнул Иван. — А теперь уже и не знаю, надо ли мне это. — Ладно, посмотрим. А теперь извини, я спать. В тот вечер Вера долго и горько плакала в саду, сидя на скамейке у куста сирени, а мать прижимала ее голову к себе и жалела свою несчастную дочь. — Ничего, ничего, доченька, все образуется, — говорила она ей и гладила мягкие волнистые волосы. — Вот родится ребеночек, и Ваня поймет, что был неправ. Но вышло все по-другому.
Мишенька родился чернявым и смуглым, и как не убеждала Вера мужа, что это его сын, Иван не поверил. Месяц они прожили вместе, и за все это время он ни разу не взял малыша на руки, а жену доводил до слез и истерик упреками в неверности. — Давай сделаем тест на отцовство, если ты мне не веришь, — умоляла Вера мужа. — Совсем хочешь опозорить меня? — воскликнул он, собирая вещи. — Нет, не нужна ты мне такая, и твой щенок тоже не нужен. Правы были мои родители, зря я их не послушался. Надо же, столько лет потерял. — И ради кого? — Ради…
Он грязно выругался, потом подхватил сумку со своими вещами, сказал, что на развод подаст сам и ушел, ни разу не обернувшись. Вскоре их и в самом деле развели, а еще через какое-то время Вера узнала от общих знакомых, что он снова на ком-то женился. — Доченька, давай соберем деньги, сами сделаем тест и докажем отцовство Ивана, — предложила дочери мать. Но та в ответ только покачала головой. — Нет, мама, я унижаться не буду, Ванин — это сын, а с Романом у меня никогда и ничего не было. Уж кому это знать, как не мне? И вот я тебе что еще скажу. Однажды Ваня сам поймет, что ошибся, но будет поздно, очень поздно.
Все, давай больше не будем говорить об этом. Хватит народ смешить. Мать вздохнула и поспешила к внуку, завозившемуся в своей кроватке. — Мишенька, внучек мой золотой, ну что ты, что ты, давай я тебя покачаю. Целый год они жили вполне спокойно, но однажды днем у их калитки показалась пестрая толпа цыганок. — А ну-ка, показывай нам сына Романа, где он? Отдавай его и все тут. Испуганная Вера прижала к себе Мишеньку и вышла на крыльцо. — Да вы что, с ума сошли? Мой это сын, при чем тут Роман? Сами у него спросите. — Нету его больше, извела ты его ведьма.
Не будет счастья тебе, и жизни тоже не будет, если ребенка нам не отдашь. Слышали мы, что Роман — это сын. На шум сбежались все соседи, пришел и участковый. Кое-как удалось успокоить цыганок, и они ушли, пообещав выкрасть малыша, а на голову Веры вылили целый поток проклятий. Долго в деревне судили-доредили, перетирая Веру и ее сына на все лады, а она не выпускала Мишеньку из рук, боясь, что они выполнят свою угрозу. А однажды сказала матери, что жить так больше не может и хочет уехать из деревни навсегда. — Куда же ты поедешь, доченька? — заплакала Зоя. — Не знаю еще, мама. Я потом позвоню тебе.
Она уехала и несколько лет в самом деле только созванивалась с матерью. Ей удалось найти работу в районном городке, а Мишу устроить сначала в ясли, а потом в детский сад. Но однажды Зоя позвонил незнакомый номер. Она ответила и тут же услышала. — Вы Климова Зоя Федоровна? Ваша дочь попала к нам в больницу с перитонитом. Только слишком поздно. Мы сделали все, что могли, но спасти ее нам не удалось. Вам нужно срочно приехать. Зоя Федоровна. Зоя Федоровна. Но несчастная мать ничего не могла вымолвить, потому что чья-то невидимая рука сжала ей горло, а сердце пронзила острая игла, и телефонная трубка выпала у нее из рук.
Если бы не сестра Тоня, Зоя не перенесла бы эти страшные дни. Она забрала дочь домой и похоронила ее рядом со своим отцом и матерью, и, стоя у могилы Веры, прижимала к себе чернявую голову худенького синеглазого внука. — Сиротка, ты моя несчастная, — приговаривала Зоя каждый раз, когда укладывала Мишеньку спать, а он просил позвать маму и тихо плакал, привыкая к новой жизни. И снова волновалась вся деревня, глядя на сына Веры. — Цыганенок, точно цыганенок! Ишь, чернявый да смазливый какой! Нагуляла все-таки ребеночка Верка-покойница, царствие ей небесное. Вылитый цыганенок! — Точно! Роман постарался.
На Ваньку Мишка нисколько не похож. Расти теперь пацану приблудой. Ох, позорище какое! Так и прикрепились к Мише прозвища Цыганенок и Приблуда. Здоровье Зои после трагедии, произошедшей с Верой, сильно пошатнулось. Она угасала на глазах и однажды слегла совсем. Тогда-то она и позвала к себе Антонину. — Тонечка, сестренка, не протяну я долго. Не оставляй Мишеньку, он ведь и тебе внучик. — Да что ты несешь, Зоя? Выкарабкаешься, поживешь еще? — Нет, Тоня, ты мне пообещай. Одна ведь у нас кровь, и внучек он такой же твой, как и мой. — Несмышленыш еще только, жалко.
Ты его к себе возьми, а в дом мой квартирантов пусти, вот тебе и денежка будет. — Ох ты, Господи, Господи, тяжело-то как! И Антонина дала сестре слово, а теперь очень жалела, что связалась с непоседливым дрочуном Мишкой. Ей и дела было мало, что это не сам он обижал других детей, а они и не оставляли его в покое и унижали при каждом удобном случае. Вот и сегодня, когда Мишка возвращался из школы с Алиной, девочкой, которая ему очень нравилась, Алеша Макаров подошел и из-под тяжка ударил его зажатым в руке камнем.
Алина завизжала и убежала, а Мишка сцепился со своим врагом и покатился с ним по земле. Но на помощь к Алеше бросились другие мальчишки, а Мишу некому было защитить, и только до шутка дочка школьной технички кинулась разнимать дрочунов, а когда у нее это не получилось, подняла крик на весь двор. К ним уже бежали учителя и тетя Нина, Дашина мама, но Мишка уже поднялся на ноги и, прихрамывая и покачиваясь из стороны в сторону, поплелся домой. Остроносая, юркая Даша бежала следом и пыталась вытереть платочком кровь с его щеки, но он только отмахивался от нее, как от надоедливой мухи.
В конце концов Даша всхлипнула и отстала, а Миша вошел в дом, зная, что сейчас получит еще и от бабы Тони, и если бы он не потерял сознание, она тоже исхлистала бы его прутом, чтобы научить уму разуму. Тяжело жилось Мише, чем старше он становился, тем больше работы нагружала на него Антонина. Мальчишка целыми днями чистил навоз в свинарнике или птичнике, не разгибая спины, работал в огороде и по дому. Другие ребята бегали на речку, гоняли мяч по футбольному полю или играли в волейбол, а Мишка-Цыганенок никак не мог закончить своих дел, и только вечером, когда совсем темнело, он приходил под окна дома Алины и тихонько звал ее по имени.
Иногда она выходила и хмурилась, заметив своего незадачливого поклонника, а он не замечал, что она стесняется его и продолжал втайне от всех ухаживать за ней, принося букеты цветов или шоколадки, которые покупал на сэкономленные от школьного питания деньги. — Зачем ты ходишь к этой Алине? — спросила как-то Миша Даша. — Неужели ты не видишь, какая она? — Какая? — усмехнулся паренек. — Плохая! — тихо сказала Даша и вдруг выкрикнула ему прямо в лицо. — А ты дурак слепой, понятно? Она развернулась и убежала, а Миша еще долго задумчиво смотрел ей вслед.
Прошло еще несколько лет. Миша сразу после окончания школы ушел в армию. Никто провода ему не устраивал, только баба Тоня, узнав о повестке, пожала плечами. — Ну, может, хоть там ума наберешься? Вечером перед отъездом Миша снова пришел к Алине. — Я попросить тебя хочу, — сказал он ей. — Дождись меня. — Хм! — фыркнула девушка. — Вообще-то я собираюсь в город уезжать. Там учиться буду. Папа обещал, что оплатит мою учебу на юридическом факультете. Это так престижно — быть юристом. Представляешь, я стану адвокатом, прокурором или судьей. Миша улыбнулся и, вдруг притянув ее к себе, впервые поцеловал прямо в губы.
Она ответила на его поцелуй, но потом оттолкнула и топнула ногой. — Не смей так делать, я не такая. — Алина, ты будешь меня ждать? — снова спросил он. — Я не знаю. — засмеялась она. — И вообще, зачем мне это нужно? — Я вернусь и женюсь на тебе, — пообещал Михаил. Алина хотела что-то сказать, но тут послышался голос ее матери. — Дочка, с кем ты там? Алина встрепенулась и хотела убежать, но Миша поймал ее за руку. — Ты дождешься меня? Придешь утром проводить? — Приду. Она ловко выдернула руку и скрылась в синях, но спрятаться в своей комнате не успела, столкнувшись на пороге с матерью. — Где ты была? На улице? С кем?
Опять этот приблудо цыганская приходил? Не пара он тебе, Алина, не пара. — Он красивый, — пожала плечами девушка. — А завтра его в армию забирают. — Ну, искать артью дорога, — отрезала мать. Забудь его, поняла? И позор на нашу семью не накладывай. В городе почище жениха найдешь, не то, что этот. Вечером Миша, сидя в автобусе, смотрел, как других призывников провожают целые толпы друзей и родственников. Они смеялись, плакали, обнимали будущих солдат, желали им всего хорошего. А Миша-цыганенок сидел один у окна и высматривал стройную фигурку Алины, но она так и не пришла проводить его.
Зато у раскидистого клена мелькнули светлая платьица и остренький носик Даши, а в ее огромных серых глазах застыла такая печаль, что Миша поднялся с места, чтобы выйти к ней, но в это время прозвучала команда по автобусам, и Мише пришлось сесть на место. Тогда он приник к стеклу и долго смотрел, как Даша идет вслед за уезжающим автобусом, который увозил его из этих мест на целый год. Трепкий, сильный Михаил попал в ВДВ, и ребята, служившие там, стали его настоящими друзьями. Но и они поначалу удивлялись тому, что Миша совсем никто не звонит и не пишет. «Ты что, детдомовский?» – спрашивали они.
Он коротко рассказал свою историю и попросил больше не возвращаться к этой теме. «Ничего», – друзья похлопали его по плечу. «Вот отслужишь, женишься и сам себе родственников наделаешь». На это Миша только улыбнулся, он и сам думал об этом, но когда вернулся домой, узнал, что Алина теперь живет в городе, и Даша тоже уехала куда-то. «Вот что, Михаил», – сказала ему баба Тоня. «Хватит тебе сидеть на моей шее. Вон, лоб какой здоровый вырос. Слово свое, что я сестре дала, я сдержала. Ты взрослый, самостоятельный, ну и с катертью тебе дорога. Хочешь, в город поезжай.
Хочешь, постояльцев из своего родного домишки, что остался тебе от бабы Зои, моей сестры, выпроваживай и живи там сам. Мне все равно. Я, наверное, к дочке уеду. Совсем старая стала. Хозяйство вести не могу». Миша подумал и, собрав вещи в небольшую сумку, уехал в областной центр, надеясь там найти свое счастье. Миша неожиданно быстро повезло с работой. Он увидел объявление о том, что крупной юридической фирме требуется водитель. Недолго думая, Миша сразу же направился в отдел кадров, где, заполнив нужные документы, узнал, что он принят на должность. «Будете личным водителем нашего шефа», сказала ему молодая женщина, принимавшая у него документы. «Город знаете?» «Нет». «Ну, это ничего.
Навигатор будет вам в помощь, а со временем вы сами все запомните». Миша улыбнулся и кивнул, а еще через час подогнал машину ко входу центрального офиса. «Слушай, мы с тобой раньше нигде не встречались?» спросил Иван Аркадьевич, разглядывая своего нового водителя. «Нет», – улыбнулся Миша, – «я никогда раньше не был в вашем городе». «Да? Ну ладно. Поехали в бизнес-центр на Володарского. У меня там встреча». Прошло несколько месяцев. Михаил исправно выполнял свои обязанности, и Иван Аркадьевич был им очень доволен.
Он всегда был собран и серьезен, никогда не разговаривал с Мишей на отвлеченные темы и в дороге часто молчал, думая о чем-то своем или решал рабочие вопросы по телефону. Но однажды он попросил Мишу заехать за ним домой рано утром. «Надо встретить моих родителей из аэропорта. Они были на отдыхе и теперь возвращаются». Миша уже легко ориентировался по городу, знал, где находятся вокзалы и аэропорт, и потому без проблем отправился туда. Вскоре он увидел красивую пожилую пару, которая шла навстречу к Ивану Аркадьевичу, и вышел, чтобы принять у них багаж.
«Знакомьтесь», — представил его Иван родителям. — Это Михаил, мой личный водитель. — Твой кто? — Седовласый старик, дрожащей рукой, коснулся своего лба. — Молодой человек, кто вы? — Пап, не понимая волнения отца, повторил Иван. — Я же говорю, это Миша. — Миша! — перебил сына Аркадий Ильич. — Ты невероятно похож на моего родного брата. Его уже давно нет на этом свете. — Если бы я не знал этого, решил бы, что ты — это он. — Точно! — воскликнул Иван. — Он и в самом деле вылитый дядя Саша. То-то я думал, кого ты мне напоминаешь.
Вот ведь чудеса, правда? — Миша, а кто ваши родители? — спросила Елена Петровна. — Моя мама умерла давно, — пояснил Михаил. — Мы жили в Семеновке, это в области. — Где? — воскликнул теперь и Иван. — В Семеновке? Подожди, а как звали твою мать? — Вера Климова. И я тоже Климов Михаил Иванович. Но она давно умерла, я был совсем маленький. Отца я никогда не видел. Потом меня воспитывала родная бабушка Зоя. А когда через пару лет ее не стало, меня забрала к себе баба Тоня, ее сестра. Но я не люблю вспоминать это. — Господи, Господи! — отшатнулся от него Иван.
И вдруг, громко закричав и этим испугав прохожих, сел прямо на асфальт, обхватив голову руками. Михаил ничего не понял, но бросился к шефу на помощь, а потом и сам едва не закричал, когда тот сказал, что он на самом деле его отец. — Я не поверил Вере, — повторял Иван. — Не поверил в ее любовь и верность. А теперь вижу, как я ошибался. Господи, прости мне неверие мое. Миша, ты мой единственный сын, как же я не почувствовал это? — Потому что я не ваш сын, я цыганенок и приблуда, так звали меня в деревне. — Господи, внучек, прошу тебя, не говори так.
Миша как-то странно посмотрел на стоявших перед ним Аркадия и Елену, бледных от волнения, перевел взгляд на Ивана, а потом развернулся и молча пошел прочь, никого не желая больше видеть. Всю ночь он бродил по городу, пытаясь собраться с мыслями, а утром пришел на фирму и написал заявление по собственному желанию. Он ничего не хотел знать о том, что у Ивана больше не было детей, несмотря на два неудачных брака, и что теперь он живет один, всего себя посвятив работе.
Михаил не хотел, чтобы этот человек был его отцом, не хотел иметь с ним ничего общего и мысленно спрашивал небеса, за что они так поступили с ним. — У меня ведь почти все зажило, но почему я снова должен страдать? Миша решил вернуться в деревню, где вырос. Он собрал свои вещи и позвонил квартирной хозяйке, чтобы она пришла и приняла у него деньги за последний месяц. Но когда в дверь позвонили, и он открыл, увидел на пороге Елену Петровну и Аркадия Ильича. — Миша, Мишенька, нам нужно поговорить.
Он вздохнул и отступил в сторону, пропуская их, но едва хотел закрыть дверь, как на пороге появился и Иван. — Прости меня, сын, прости, если сможешь. Разговор был долгий и тяжелый, и Миша не смог отказаться от стариков, которые заливались слезами, искренне раскаиваясь в том, что когда-то отказались от него. Но еще труднее ему пришлось привыкать к мысли, что теперь у него есть отец. Он сам настоял на тесте ДНК, и когда родство подтвердилось, беспомощно опустил руки. — Простите, Иван Аркадьевич, но я не могу так быстро, мне нужно время. — Миша, я буду ждать сколько угодно, вздохнул Иван.
Как жаль, что мое раскаяние ничего не может изменить. Прошел год. Незадолго до Пасхи в Семеновку въехал старенький запыленный жигуленок, и Миша вышел из него с удовольствием, потянувшись. Мать Алины проходила мимо и, узнав его, усмехнулась. — Ба, Мишаня, неужто домой решил вернуться? Смотрю, дела у тебя не очень. — Здравствуйте, тетя Таня. — Ничего, живу помаленьку. Вот приехал родные могилки проведать. Вы как, Алина? — Замужем, Алиночка. Макарова она теперь, вышла за Алексея. Второго уже ждут, недавно новенькую Весту взяли. Да, Леша бригадиром работает, получает неплохо. — Поздравляю, — кивнул Михаил. — А ты что же, небось на стройке где-нибудь шабашишь?
Вот хорошо, что Алиночка за тебя не вышла. Хватило у девки ума не промахнуться в жизни. — Да, наверное, — согласился Миша. Снова сел в машину и направился на кладбище. Он думал, что найдет там все могилки, заросшие травой, но они оказались чистенькими и ухоженными. Миша с удивлением посмотрел по сторонам и увидел деда Андрея, шедшего по тропинке. Миша окликнул его. — Ух ты, не как цыганенок, — присмотрелся тот. — А мы все думали, гадали, куда ты пропал.
Тонька-то свой дом продала, к детям уехала, а они ее быстро в интернат сплавили. Миша застыл на месте, услышав такую новость. — А вы откуда это знаете? — Так мне Дашка рассказывала. Помнишь Дарью-то? Она медсестрой работает. Вот там ее и видела. — Даша? Как она поживает? Замужем? — Нет. Мать схоронила, живет теперь сама. Работает в районной больнице. Утром на работу, вечером с работы. Еще и по деревне успевает стариков оббежать. Кому укол, кому массаж. За твоими могилками вон ухаживает. Добрая она, да шутка. А счастья в жизни нету. Что ж тут поделаешь? — Так это она? — удивился Михаил. — Она! — кивнул старик. — Ну ладно, закалякался я с тобой. А скоро вечерять будет. Ну, бывай, Мишаня. — Да, до свидания, — задумчиво проговорил Миша.
И, немного посидев у могилы матери и бабушки, уехал, даже не заглянув в свой родной дом. А в воскресенье, когда весь народ отдыхал, отмечая праздник, возле дома Дарьи остановилась дорогая иномарка, и оттуда вышел Михаил с огромным букетом роз в руках. Алина катила перед собой коляску и обомлела, поняв, кто это. А Миша, не обращая ни на кого внимания, вошел в дом Дарьи и протянул ей цветы. — Даша, я за тобой, хочу, чтобы ты стала моей женой, и клянусь любить тебя до конца своих дней. — Миша, Миша! Даша прижала руки к груди, пытаясь удержать рвущееся сердце. — А мне сказали, что ты был и не заехал, я подумала… — Даша, ты согласна?
Она кивнула и, шагнув к нему, залилась слезами радости. Отзавистливые взгляды Миша усадил Дарью в машину и увез с собой. — Вот вам и цыганенок, вот и приблуда! — переговаривались между собой деревенские, а Алина, вернувшись домой, закрылась в комнате и горько разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. Она знала, что вечером ей снова встречать пьяного мужа, который еще с утра ушел отмечать праздник с друзьями. А Миша в это время, конечно же, будет сидеть с Дарьей в ресторане и даже не вспомнит о ней.
В самом деле Миша и Даша были счастливы и знали, что так теперь будет всегда. Прошел год. Михаил отремонтировал свой старый дом, объединив его с домом Даши, и часто привозил сюда всю свою семью — отца, дедушку, бабушку, жену, которая ждала их первенца, и тетю Тоню, которую он забрал из дома престарелых, чтобы самому ухаживать за ней. Ах, как рыдала старушка, обнимая своего Мишеньку, и не уставала благодарить Бога за то, что он у нее есть. «Вот вам и цыганенок!» — зависливо качали головами соседи, а Миша только улыбался в ответ. Наконец-то он был по-настоящему счастлив.