Опять этот запах. Корица с ванилью. Я в сотый раз проверяю рецепт чизкейка, хотя знаю его наизусть. Руки дрожат, когда достаю форму из духовки. Пожалуйста, пусть в этот раз всё будет идеально.
– Маша, ты там уснула? – доносится из гостиной голос Андрея. – Гости заждались десерта!
Торопливо нарезаю чизкейк, украшаю свежей малиной. Каждое движение выверено – боюсь ошибиться. В голове эхом звучат его слова с прошлого семейного ужина: “Как всегда, руки-крюки. Даже простой торт нормально порезать не можешь”.
Захожу в гостиную с подносом. За столом вся его родня – мама, папа, сестра с мужем. Улыбаются, болтают. Только свекровь смотрит с привычным прищуром.
– А вот и наша кулинарка! – Андрей встречает меня своей фирменной ухмылкой. – Надеюсь, в этот раз без сюрпризов?
Расставляю тарелки, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Первым пробует Андрей. Я затаила дыхание.
– М-да… – он картинно морщится. – Ты серьёзно думаешь, что это можно есть? Где ты видела, чтобы чизкейк был такой сухой?
– Прости, я… – начинаю я, но он перебивает:
– Ты что, правда не можешь запомнить элементарный рецепт? Сколько раз повторять – температура 160 градусов, не выше! Любая дурочка справится, а ты…
Свекровь качает головой:
– Андрюша, не злись. Машенька старалась…
– Вот именно что старалась! – он раздраженно отодвигает тарелку. – Всё, как всегда – через одно место. Иногда думаю – может, мне жениться надо было на той, которая хотя бы готовить умеет?
Все неловко смеются. А я стою, вцепившись в поднос побелевшими пальцами. Внутри что-то надламывается – тихо, но безвозвратно.
– Я принесу кофе, – выдавливаю из себя и сбегаю на кухню.
Руки трясутся, когда ставлю чашки на поднос. В голове пульсирует: “Сколько можно? Сколько ещё это терпеть?”
Вечером, когда гости разошлись, я долго стою перед зеркалом в спальне. Когда я стала такой? Серое лицо, потухшие глаза, опущенные плечи. Где та весёлая девчонка, которая когда-то мечтала о большой любви?
Из гостиной доносится голос Андрея – он кому-то звонит:
– Да, представляешь, опять облажалась с десертом. Я уже не знаю, как её учить – хоть об стену бейся…
Я вглядываюсь в своё отражение. В груди растет что-то темное, тяжелое. Тиканье часов на стене вдруг становится оглушительным.
Хватит. Больше никогда.
В эту ночь я почти не спала. Впервые за десять лет брака в голове было кристально ясно. План созрел сам собой – простой и страшный одновременно.
Завтра я покажу ему, каково это – быть униженным. И плевать на последствия.
***
– Машенька, солнышко, ты с ума сошла? – Андрей дергается в путах, прикрепленных к спинке кровати. – Развяжи меня немедленно!
Я смотрю на него, такого беспомощного, и внутри разливается странное спокойствие. Больше не дрожат руки, не срывается голос.
– Знаешь, милый, я тут подумала… – медленно провожу пальцем по его щеке. – Десять лет – достаточный срок, чтобы научиться готовить идеальный чизкейк. Но почему-то ты всё равно находишь, к чему придраться.
– Маша, прекрати этот цирк! – он пытается говорить властно, но в голосе проскальзывает страх. – Немедленно развяжи меня, или…
– Или что? – наклоняюсь ближе. – Расскажешь всем, какая я никчемная жена? Ой, постой… ты же и так это делаешь. При каждом удобном случае.
Встаю и начинаю ходить по комнате. За окном занимается рассвет, но шторы плотно задернуты. Телефоны отключены – никто не помешает нашему особенному разговору.
– Помнишь нашу свадьбу? – останавливаюсь у туалетного столика. – Ты тогда впервые унизил меня на людях. “Криворукая невеста даже букет не может нормально бросить!” Все смеялись. А я улыбалась, потому что думала – ты просто пошутил.
– Маша, я… – он осекается под моим взглядом.
– Молчи. Теперь моя очередь говорить, – беру расческу, провожу по волосам. – Знаешь, что самое забавное? Я ведь правда старалась стать лучше. Брала уроки кулинарии, читала книги по этикету, худела… Только тебе всегда было мало.
Андрей затих. Впервые за все годы он слушает меня, действительно слушает.
– А помнишь прошлогодний корпоратив? Когда ты при всех своих коллегах рассказывал, какая я бестолковая? “Представляете, она даже утюг включить нормально не может – вечно что-то подгорает!”
Подхожу к окну, слегка отодвигаю штору. На улице просыпается город.
– Ты знаешь, что я тогда в туалете плакала? Нет, конечно не знаешь. Ты был слишком занят – травил байки о своей никчемной жене.
– Маша, я не хотел… – его голос звучит глухо. – Это были просто шутки…
Резко оборачиваюсь:
– Шутки?! А когда ты при моих родителях заявил, что я не могу забеременеть, потому что “даже в этом некомпетентна” – это тоже была шутка?
Он бледнеет. Этот момент мы оба помним слишком хорошо.
– Три выкидыша, Андрей. Три! А ты… ты превратил мою боль в повод для очередной издевки.
Сажусь на край кровати. Достаю из ящика тумбочки альбом с нашими фотографиями.
– Смотри, какая я тут счастливая, – показываю снимок десятилетней давности. – Глаза горят, улыбка искренняя. А вот фото с прошлого Нового года, – перелистываю страницу. – Видишь разницу? Ты медленно убивал во мне всё живое, день за днем, год за годом.
Андрей дергается в путах:
– Послушай, я понимаю, что был неправ. Давай поговорим спокойно…
– О, теперь ты хочешь поговорить? – усмехаюсь. – А где было это желание раньше? Когда я пыталась объяснить, как мне больно от твоих “шуток”?
Встаю, иду к шкафу. Достаю чемодан, начинаю методично складывать вещи.
– Что ты делаешь? – в его голосе паника.
– То, что должна была сделать давно, – аккуратно складываю блузку. – Ухожу.
– Ты не можешь! – он почти кричит. – А как же я? Что скажут люди?
– А вот это, милый, уже не мои проблемы, – застегиваю чемодан. – Пусть твоя мама учит тебя готовить идеальный чизкейк.
Достаю телефон, набираю сообщение его сестре: “Зайди к Андрею через пару часов. Ключ под ковриком”.
– Ты ведь понимаешь, что я этого так не оставлю? – его голос дрожит от ярости. – Я всем расскажу, какая ты психопатка!
Поворачиваюсь к нему в последний раз:
– Рассказывай. Только учти – у меня есть десятки записей твоих “милых шуточек”. И поверь, общественность будет в восторге от твоего чувства юмора.
Его лицо искажается:
– Ты… ты всё записывала?
– А ты думал, я просто терпела? – улыбаюсь. – Нет, милый. Я училась. Училась быть сильной. И знаешь что? Спасибо тебе за эту науку.
Беру чемодан, иду к двери. За спиной слышу его крики, мольбы, угрозы. Но внутри – абсолютная тишина и покой.
В прихожей останавливаюсь у зеркала. Смотрю в глаза той, другой Маше – решительной, свободной. Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ.
Прощай, дорогой. Спасибо за всё.
Замок щелкает за спиной, и я делаю первый шаг в новую жизнь. Внутри разливается удивительное чувство – словно птица, годами сидевшая в клетке, наконец расправила крылья.
А в кармане жужжит телефон – сообщение от сестры Андрея: “Еду. Что случилось?”
Я не отвечаю. Пусть сама увидит. Пусть все увидят.
Сажусь в такси:
– В аэропорт, пожалуйста.
Водитель кивает, и машина трогается с места. В зеркале заднего вида я вижу, как тает силуэт дома, где прошли десять лет моей жизни. Десять лет унижений, боли и страха.
Но это в прошлом. Впереди – только свобода.
И знаете что? Я обязательно научусь готовить идеальный чизкейк. Но теперь – только для себя.
Неделю спустя я сижу в уютном кафе где-то на окраине Барселоны. Передо мной – чашка горячего шоколада и свежий номер местной газеты, в которой я пытаюсь разобрать испанские слова.
Телефон вибрирует – очередной пропущенный от свекрови через интернет месседжер. Усмехаюсь и отключаю звук. За эти дни я получила, наверное, сотню сообщений и звонков. От его родителей, от общих друзей, даже от соседей.
– Вам еще кофе? – официант приносит счет. И говорит не Испансцом.
– No, gracias, – отвечаю с улыбкой, радуясь, что хотя бы эти простые фразы уже выучила.
Открываю ноутбук. На почте письмо от сестры Андрея, Кати:
“Маша, я понимаю твои чувства, но то, что ты сделала… Андрей в ужасном состоянии. Он даже на работу не выходит. Может, стоит поговорить?”
Закрываю письмо без ответа. Вместо этого открываю документ, который начала писать еще в самолете. “История одного брака” – банальное название, но какая разница?
“Я научилась улыбаться, когда больно. Научилась проглатывать слезы вместе с очередной порцией унижения. Каждое утро я просыпалась с мыслью – может, сегодня будет иначе? Может, сегодня он наконец увидит во мне человека, а не вечно неправильную, неумелую, недостойную его жену…”
Пишу и пишу, не замечая, как летит время. Слова льются потоком – все то, что я держала в себе годами.
Телефон снова оживает – на этот раз сообщение от подруги:
“Включи Первый канал в интернете! Там твой благоверный интервью дает!”
Быстро нахожу трансляцию. И правда – Андрей в студии какого-то ток-шоу. Осунувшийся, с кругами под глазами.
– Я был слеп, – его голос дрожит. – Только когда она ушла, я понял, каким монстром был. Маша, если ты это смотришь – прости меня. Я все осознал. Давай начнем сначала…
Выключаю трансляцию. Горько смеюсь – надо же, какой талантливый актер. Интересно, сколько заплатили за это шоу?
Новое сообщение – от его матери:
“Машенька, доченька, он правда изменился! Умоляю, вернись, дай ему шанс…”
А следом – от самого Андрея:
“Я записался к психологу. Я меняюсь. Клянусь, все будет по-другому…”
Качаю головой. Поздно, милый. Слишком поздно.
Вечером гуляю по набережной. Море шумит, в воздухе пахнет солью и свободой. Захожу в маленькую кондитерскую, где работает пожилой испанец Хосе. Он уже знает меня – я прихожу сюда каждый день учиться готовить десерты.
– Любительница Чизкейка, – улыбается он.
Киваю. Завтра начнем с чизкейка. Какая ирония.
В квартиру возвращаюсь затемно. Она маленькая, но уютная – белые стены, большие окна, вид на море. Первое жилье, которое я выбрала сама.
Открываю ноутбук – новое письмо от издательства:
“Уважаемая Мария! Ваша история нас заинтересовала. Готовы обсудить публикацию…”
Улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что моя боль превратится в книгу, которая, возможно, поможет другим женщинам найти в себе силы начать новую жизнь.
Спустя несколько месяцев я захожу в свою кондитерскую – да, теперь она моя. Хосе согласился продать мне дело, увидев мою страсть к выпечке. Благо, что я много лет откладывала деньги, у меня достаточно накоплений. Каждое утро я пеку чизкейки, круассаны, тарты. И знаете что? Они идеальные.
На столике у окна – свежий номер русского журнала. На обложке фото Андрея с новой девушкой и заголовок: “История раскаяния: известный бизнесмен рассказал о своих ошибках…”
Усмехаюсь и выбрасываю журнал. Это больше не моя история.
Звонит телефон – номер незнакомый.
– Мария? Это Елена из центра помощи. Прочитала вашу книгу… Не могли бы вы выступить перед нашими подопечными? Многим женщинам нужна ваша история.
– Конечно, – отвечаю без колебаний. – Когда?
Вечером сижу на балконе, смотрю на закат. В духовке печется очередной чизкейк – на этот раз с лавандой и черникой. Мой особый рецепт.
Телефон пиликает – последнее сообщение от Андрея:
“Я все еще люблю тебя…”
Не отвечаю. Вместо этого открываю почту и пишу:
“Уважаемая Елена! Да, я готова поделиться своей историей. Потому что каждая женщина заслуживает быть счастливой. Каждая заслуживает уважения. И каждая должна знать: никогда не поздно начать сначала…”
В воздухе пахнет свободой. И знаете что? Эта свобода куда слаще любого десерта.
Накрываю плечи пледом и смотрю, как солнце медленно тонет в море. Кто бы мог подумать – я, всегда такая правильная и осторожная, вдруг решилась на безумный шаг. Бросила всё и уехала в чужую страну. Знаете, что самое удивительное? Впервые за долгие годы я не прокручиваю в голове, что сказал бы Андрей. Не представляю его презрительную усмешку, не слышу едких комментариев. В кои-то веки мне плевать, правильно я живу или нет.
Я бы с удовольствием осталась и в своей стране, но я все еще боюсь его.
Делаю глоток кофе и улыбаюсь своим мыслям. Забавно получается – потеряв привычную жизнь, я будто нашла себя настоящую. Ту девчонку, которая когда-то мечтала открыть свою кондитерскую. Которая любила дурачиться и не боялась казаться смешной.
Говорят, лучше поздно, чем никогда. Знаете что? Они правы.