— Так нечестно, Толик! Ты всегда был ее любимчиком! Пришло время и мне побыть маминой дочкой.
— Ой, ну не перегибай палку! Мать любила тебя больше, чем меня! Ты же младшенькая, вечно зацелованная и забалованная! Лиля, не прибедняйся!
— Это я прибедняюсь? Вообще-то у меня нет своего бизнеса и дома нет шикарного в отличие от тебя!
— У твоего мужа все есть. Возвращайся к нему под крылышко и не ной. Я заслуживаю эту квартиру больше, чем ты. Между прочим, именно за мой счет тут был сделан ремонт!
Татьяна Ивановна слышала разговор своих детей. Не намеренно, просто встала водички попить, а самого входа в кухню замерла. Дверь была приоткрыта, и женщина прекрасно слышала каждое слово своих детей, деливших ее квартиру. Она еще была жива, а дети уже сцепились в схватке за наследство.
Можно было ворваться в кухню и устроить скандал. Мол, пошли оба вон, никому из вас ничего не достанется! Но не так была воспитана Татьяна Ивановна, да и сил на скандалы и разборки не оставалось.
Неделю назад врач озвучил ей печальный диагноз и сообщил о том, что прогнозы у заболевания не самые благоприятные.
— Ну а чего вы хотели, Татьяна Ивановна, — развел руками пожилой доктор с длинной седой бородой, такими же седыми усами и маленькими очками, повисшими на самом кончике носа, — вы слишком поздно спохватились. Если бы еще год назад пришли ко мне и обследовались, все еще можно было бы поправить. Да и сейчас, если бы не ваша невестка, навряд ли бы мы вообще могли подобрать лечение.
Татьяна Ивановна смотрела на кончик носа доктора Скрябина, заметила, что из одной ноздри его торчал темный волосок. Так и хотелось протянуть руку и дернуть его за этот волос, мешавший сосредоточиться на самом главном: ее скоро не будет.
Выйдя из кабинета врача и увидев обеспокоенное лицо своей бывшей невестки, Татьяна Ивановна грустно улыбнулась:
— У этого Скрябина такие смешные очки! А еще у него волосы в носу растут, смех да и только.
— Татьяна Ивановна, — перебила ее Наталья, — что он вам сказал? Результаты обследования пришли?
Татьяна Ивановна напряженно пыталась вспомнить о том, что говорил ей врач, но перед глазами то и дело всплывали то маленькие кругленькие очки, то смешно топорщащиеся усы, то картина за спиной Скрябина, на которой было изображено нечто невнятное. Самого главного Татьяна Ивановна не запомнила, видимо, ее мозг заблокировал в тот момент получение неприятной информации.
Она пожала плечами, а Наталья влетела в кабинет к Скрябину, закрыв за собой дверь.
— Вам нужно пройти лечение, — сказала невестка через полчаса, выйдя от врача и просматривая бумаги в руках, — так хотя бы какой-то шанс есть.
— Какой шанс, Наташа? — усмехнулась Татьяна Ивановна. — Мы с тобой взрослые люди, все и без того понятно. Недолго мне осталось, вот и все.
— Неправда, — возразила Наталья, — врач сказал совсем другое. Вы его не слушали, вы на нос его смотрели! Татьяна Ивановна, возьмите уже себя в руки!
С этим было туго. После того, как не стало мужа Татьяны Ивановны, она потеряла всякий интерес к жизни. Старший сын уже давно жил своей жизнью, к матери приезжал максимум один-два раза в год, хоть и жил в том же городе, только в частном секторе. Дочь Лиля жила в Москве со своим мужем, богатым и очень влиятельным, который, по словам дочери, не любил, когда жена надолго оставляет его и уезжает к матери или еще куда-то.
Одиночество казалось Татьяне Ивановне самым большим наказанием. Не болезнь, не ссоры с близкими, даже не измены и предательства – все это казалось таким мелким и несущественным по сравнению с одиночеством, не имевшим ни конца, ни края.
Ходя по своей огромной трехкомнатной квартире и заглядывая то в одну комнату, то в другую, Татьяна Ивановна все больше погружалась в мысли, полные отчаяния и безысходности. Не осталось у нее никого: ни мужа, ни детей, ни внуков.
На самом деле, дети и внуки были, только вот в жизни Татьяны Ивановны они появлялись очень редко. Сын Анатолий развелся с женой Натальей два года назад, те съехали из его дома, перебрались к родителям Натальи, и теперь жили в весьма скромных условиях. Сколько раз Татьяна Ивановна просила Наталью с внуками перебрать в ее трешку, но бывшая невестка была непреклонна.
— Кто я вам? — спрашивала она. — Вот именно, что никто. Не хочу, чтобы Толик меня попрекал этим.
— Ты никто, пусть будет так, — согласно кивала Татьяна Ивановна, — но внуки мне не чужие! Витьке уже почти двенадцать, Славику девять, а вы сидите друг у друга на головах в тесной квартире. Посмотри, сколько у меня места, я совсем одна.
— К вам приезжает то Толя, то Лиля, — возразила Наталья, — я не хочу мелькать у них перед глазами. Ваш сын исправно платит алименты, не хочу, чтобы он потом попрекал меня тем, что я еще и у вас на шее вишу.
Татьяна Ивановна страдала от тоски. На пенсию она вышла три года назад, чтобы ухаживать за больным мужем, а, когда супруга не стало, возвращаться к работе было глупо, да и не звал ее уже никто. Кому нужна семидесятилетняя работница, пусть и с внушительным опытом?
Потом еще и болезнь свалилась нежданно-негаданно. Поначалу растерявшаяся и испугавшаяся своего диагноза, Татьяна Ивановна через несколько недель вдруг поняла: это даже к лучшему. Поскорее бы ее не стало, так закончится ее жизнь в одиночестве и ощущении бессмысленности собственного существования.
Если бы не Наталья, вряд ли Татьяна Ивановна вообще узнала бы о своей болезни. Списывала плохое самочувствие на возраст, не обращала внимания на обмороки, тошноту и отсутствие аппетита. Наталья, приезжавшая к бывшей свекрови два-три раза в месяц, первой заподозрила неладное.
— Вам бы врачу показаться, — сказала она, но Татьяна Ивановна только отмахнулась.
— Зачем? Таких, как я, врачи уже и не смотрят толком. Калоша, которую выбросить только…
— Не говорите так! — строго ответила Наталья. — Вам семьдесят лет всего, сейчас люди и до девяноста доживают при контроле своего здоровья. А то, что вы сами руки опустили и наплевали на свое состояние, чести вам не делает.
Татьяна Ивановна с удивлением посмотрела на Наталью. Умела же бывшая невестка говорить так, что сердце заходилось. Подбирала она слова нужные, правильные и очень действенные.
Только в тот день не особенно они на бывшую свекровь подействовали, а вот тот факт, что приехавшая через пару недель Наталья обнаружила Татьяну Ивановну без сознания, оказался решающим.
Про болезнь матери Наталья сообщила Анатолию сама. Татьяна Ивановна старалась лишний раз сына не беспокоить, все же деловой человек, некогда ему. Тут еще у сына появилась другая женщина, он вроде как жениться собирался, но и в эти дела мать свою не посвящал.
— Мам, что там у тебя? — спросил Анатолий, позвонив Татьяне Ивановне спустя пару недель после визита к врачу. — Мне Наташка звонила, рассказывала страсти какие-то.
— Все нормально, — соврала Татьяна Ивановна, —сама разберусь, не беспокойся.
— Ну ладно, — в голосе Толика послышалось облегчение, — если что, звони.
Наталья принеслась к Татьяне Ивановне на следующий день и устроила ей взбучку.
— Почему вы сыну правду не сказали? Бережете его? Татьяна Ивановна, Толику сорок пять лет! Ну хватит уже его оберегать и жалеть! Пришло его время беречь и заботиться о вас!
Бывшая свекровь пожала губы. Наталья опять говорила правильные вещи, как с этим поспорить? Татьяна Ивановна и в самом деле до последнего оберегала своих детей, очень уж сильно она любила и их, и своего покойного мужа.
Лиля, узнав о состоянии матери, высказала недовольство:
— Вечно все не вовремя! Мам, ну ты не могла в другое время заболеть? Мы с Русланом к «эко» готовимся.
— Я же не настаиваю ни на чем, — виновато ответила Татьяна Ивановна, коря себя за то, что все же поддалась влиянию бывшей невестки и сообщила младшей дочери о своем диагнозе, —просто сказала. Ничего мне не нужно.
— А я тебе и так ничем помочь не смогу! — ответила Лиля. — За помощью к врачам. Ну или в церковь сходи.
Когда силы стали покидать Татьяну, Наталья снова взяла дело в свои руки: позвонила Анатолию и Лиле, подобрала нужные слова, и через несколько дней после ее звонка и сын, и дочь были у матери. Разводили руками, ходили с ней на процедуры, делали сочувственные лица. Лиля все время звонила своему мужу, а Толик то и дело срывался «по делам».
Их разговор про квартиру Татьяна Ивановна услышала случайно. Она и подумать не могла, что ее обеспеченный сын и хорошо пристроенная дочь будут ссориться из-за «трешки», которая пока еще принадлежала матери. никаких завещаний или прочих распоряжений Татьяна Ивановна не собиралась делать, а тут ее словно током ударило.
— Мамка тебя вечно жалела, — говорила Лиля брату с укоризной, — и с детьми твоими возилась, и жене твоей бывшей до сих пор в рот заглядывает. А я рожу, и с моими детьми сидеть некому будет!
— Я же не виноват, что у тебя проблемы по женской части, — ответил Анатолий, — да и не просил я мать с Наташкой связь поддерживать. Вообще не понимаю, для чего она нос сует не в свое дело.
— В общем, так, Толя, — сказала Лиля сухо, — у тебя есть свой дом, а у меня личного жилья нет. Так что квартиру мамкину я себе заберу. Поговорю с мамой, она не откажется на меня завещание написать.
— Умная какая! — хмыкнул Анатолий. — Пополам будем все делить, так честно будет.
Сил слушать и дальше пререкания детей у Татьяны Ивановны не было. в ту ночь она не спала: мучили боли и бессонница. А с утра она позвала детей и попросила их уехать.
— Не тратьте на меня свое время, — сказала Татьяна Ивановна, видя, как вытягиваются лица сына и дочери, — помощи от вас особой нет, а я себя неловко чувствую.
Мысль о том, что ее снова ждет одиночество и забвение, была невыносимой, но и слушать в своем доме о дележке квартиры Татьяна Ивановна не желала. Ей вдруг так сильно захотелось жить, что аж скулы свело от отчаяния. Нет, не позволит она своим детям передраться из-за своей квартиры, не хочет она, чтобы ее кончины ждали с нетерпением и подгоняли этот момент.
Наталья приехала к Татьяне Ивановне на следующий день после отъезда Лили.
— Почему она уехала? — спросила бывшая невестка. — Так хоть какая-то польза была от вашей взбалмошной дочери. А теперь что? Снова одна останетесь?
— Уже осталась, — вздохнула Татьяна Ивановна, — я, Наташенька, уже много лет одна. И сама я в этом виновата. Слишком многое я своим детям позволяла и слишком малого требовала от них.
— Так, может быть, сейчас нужно было наверстать упущенное? — снова задала вопрос Наталья.
Татьяна Ивановна покачала головой. Говорить об услышанном разговоре своих детей она Наталье не хотела, стыдно было признаваться в том, что дети видели в ней исключительно источник дохода, а не родного человека. Изменить их отношение к себе было уже нельзя, а вот распорядиться своим имуществом по своему усмотрению – вполне себе можно.
— Я дарственную хочу на тебя оформить, — сказала Татьяна Ивановна, а Наталья округлила глаза и замахала руками.
— Чего? Татьяна Ивановна, вы не перегибайте палку! Хотите, чтобы меня ваши дети с потрохами сожрали?
Татьяна Ивановна замотала головой:
— Нет. Хочу, чтобы все по справедливости было. Имею я на это право?
Наталья тяжело вздохнула:
— Подумайте хорошенько, Татьяна Ивановна. Да и смысл какой это делать, если врач вам лечение хорошее назначил? Может быть, еще на поправку пойдете?
— Хорошо, если так, — ответила Татьяна Ивановна, — только все равно я не вечная. Не нужно меня переубеждать, Наташа, и слова нужные искать не надо. Могу я хоть раз в жизни поступить так, как велит мне моя совесть?
— Вы ведь все равно сделаете так, как посчитаете нужным? — усмехнулась Наталья. — Так что не вижу смысла вас переубеждать.
— Вот и хорошо.
Когда договор дарения был оформлен и зарегистрирован, Татьяна Ивановна почувствовала себя лучше. Ей даже показалось, что силы появились и здоровье пошло на поправку. Татьяна Ивановна точно не знала, сколько ей еще осталось жить, но зато была уверена в том, что совершила поступок, жалеть о котором никогда не будет. А дети… Что же, пусть делают выводы, если, конечно, им на это хватит ума и совести.