— Ты с ума сошла? Два года почти прошло! Тебя не только не ждут, но и держат на тебя обиду!
— Плевать, — ответила Наташа, поспешно натягивая на себя водолазку, а за ней и джинсы, — я не могу больше так! Совесть меня мучает.
Лиза усмехнулась:
— Не поздновато ли совесть в тебе проснулась? Два года спала себе спокойно, а потом вдруг спохватилась. Он тебя на порог не пустит!
— Ну и что! — с вызовом ответила Наташа. — Я хочу дочь увидеть, хочу убедиться в том, что с ней все хорошо.
Лиза, опершись спиной о дверной косяк, снова криво усмехнулась:
— Ты два года про дочь и не вспоминала, а тут вдруг разволновалась. Наташ, ты бредишь! Останься дома, не пори горячку. Да и на чем ты сейчас туда поедешь? Новый год на носу, все билеты на поезд давно раскупили.
— Значит, на самолете полечу.
Наташа вышла из комнаты, прошла в прихожую, быстро надела ботинки, потом полезла в шкаф за пуховиком. Лиза прошла за ней, снова оперлась спиной, на этот раз о стену, задумчиво посмотрела на свою подругу:
— Ты совершаешь ошибку. Забудь уже про них, у тебя ведь неплохо получалось жить нормально.
— Нормально? — выкрикнула Наташа и сама испугалась собственного голоса. — По-твоему, я жила нормально? Два года я мучилась, я вспоминала, я ни на минуту не забывала о том, что у меня осталось в Тюмени! Там моя семья.
— Семья? — Лиза округлила глаза. — Ну какая семья? Вы уже развелись, родительских прав тебя лишили. Кого ты пытаешься убедить в том, что у тебя там осталась семья?
Наташа обернулась к подруге:
— Никого, я просто знаю о том, что у меня есть муж и дочь. Пусть мы в разводе, пусть он лишил меня прав на Олесю, но это моя дочь!
Наташа выбежала за дверь, а потом бегом бросилась вниз. Она все еще находилась под впечатлением от приснившегося ей сна. В этом сне Наташа видела двухлетнюю Олесю, та сидела в одиночестве на скамейке во дворе дома.
Этот сон стал для Наташи точкой предела. Все, хватит прятать голову в песок, нужно попытаться вернуть семью и исправить те ошибки, что она успела сделать два года назад.
— Билетов нет! — строгий голос кассирши звучал безапелляционно. Она произнесла заученную фразу и захлопнула перед носом Наташи окошко. Что же, как и предполагала Лиза, билетов на поезд не оказалось. Значит, нужно было спешить в аэропорт, тратить оставшиеся деньги на билет, который, наверняка, стоит сейчас дорого. Ведь Новый год на носу.
Но Наташу не останавливало и это. Она прыгнула в такси, даже не посмотрев на тариф, всю дорогу до аэропорта подгоняла водителя.
За билет пришлось выложить приличную сумму, на карточке оставалось после покупки чуть больше трех тысяч, а в кармашке куртки еще около двух. Этого должно было хватить на такси из аэропорта до улицы Грибоедова, а еще на покупку какого-нибудь подарка для дочки.
Олеся! Родная дочка Наташи, которую та чуть больше двух лет назад рожала в муках. От одной мысли о дочке внутри у Наташи все сжалось. Самые разные чувства переполняли ее: нежность, тоска, любовь и страх. В голове все перемешалось, ладони намокли от волнения, даже при мысли о полете не было так страшно, как при встрече с дочкой.
Садясь в самолет, Наташа поняла, что ее начинает отпускать чувство уверенности. До этого момента она точно знала, что все делает правильно: возвращается к своей семье, которую она по ошибке оставила два года назад. Теперь же, глядя на других людей, которые большими компаниями летели на отдых или возвращались домой, Наташа уже не была так уверена в том, что поступает верно.
— Пристегните ремни, — голос стюардессы, раздавшийся над самым ухом, вывел Наташу из ступора.
Откинувшись на спинку кресла, Наташа посмотрела в иллюминатор. Самолет уже набирал высоту, а она все никак не могла унять дрожь в руках, возникшую то ли от страха высоты, то ли от предстоящей встречи со своим прошлым.
Их браку с Кириллом было чуть больше года, когда Наташа узнала о том, что ждет ребенка. Эта новость оказалась словно гром среди ясного неба, детей она пока она не планировала.
Теперь, думая о беременности, Наталья возвращалась мыслями к собственному детству.
Ольга Петровна не любила свою дочь, произвела ее на свет исключительно ради того, чтобы удержать мужчину, а, поняв, что тот уходит, охладела чувствами к собственному ребенку.
***
— Ты с ума сошла! — убеждала Ольгу ее приятельница и по совместительству акушер-гинеколог. — Срок беременности уже за двадцать недель перевалил! Только рожать.
— Но я не планировала, — вторила женщина, — я боюсь. Однако выбора у нее уже не оставалось.
— Лучше бы я тебя в роддоме оставила! — повторяла мать Наташе, когда девочка хоть чем-то раздражала свою мать. Как ни старалась Наташа быть хорошей, так и не получилось у нее заслужить любовь матери. Она была ненужным ребенком, и с этим ощущением прожила всю свою жизнь.
Замужество стало для Наташи спасательным кругом. Она сбежала из дома, где ее не любили, а терпели, и наконец почувствовала, что значит – настоящая семья. Кирилл ее любил, к Наташе прекрасно относились и его родители, и она буквально расцвела, почувствовав свою важность и нужность.
Ребенка она пока не хотела, но и не могла рисковать своим семейным благополучием. Кирилл узнал о беременности, обнаружив положительный тест в ванной, и отпираться Наташе было слишком поздно.
Беременность протекала непросто: тяжелый токсикоз, потом угроза выкидыша, отеки, анемия, обмороки – примерно к середине срока Наташа уже жалела о том что вышла замуж.
Роды тоже были непростыми. Ребенок оказался для Наташи нежеланным, точно таким же, каким была она сама, когда двадцать четыре года назад появилась на свет.
Брать на руки маленькую Олесю Наташе не хотелось. От кормления грудью она сразу же отказалась, по ночам к ребенку не вставала. У Наташи не вызывали умиления детские ручки, она не хотела участвовать в купании и пеленании дочери, а ее крики только раздражали новоиспеченную мать.
— Возьми себя в руки! — осуждающе вторила свекровь, которая с непониманием отнеслась к поведению своей невестки. — Это твоя дочь, твоя кровиночка!
— Не хочу, — холодно отвечала Наташа. Она не хотела видеть ни дочь, ни мужа, ни его многочисленных родственников, которые с презрением косились на Наташу и не понимали ее поведения.
Крайней точкой стало то, что Наташа оставила спящую дочь дома одну и ушла на прогулку. А тут некстати Кирилл отпросился с работы чтобы сходить к зубному, он забежал домой и нашел в доме плачущего ребенка. Он так разозлился на Наташу, что дал пощечину. Переполненная гневом и отчаянием, та собрала свои вещи и сбежала в Москву. Убегала в никуда, в столице ее никто не ждал, но крайне важно было избавиться от ощущения беспомощности и бессилия, а побег решил все эти проблемы.
Два года Наташа жила отдельно. Пыталась собрать волю в кулак, старалась не вспоминать о прошлом, да и вообще относилась ко всему случившемуся как к досадной оплошности. Не нужно было заводить семью, и выходить замуж, это было ошибкой. Если бы можно было все стереть из памяти.
Кирилл подал на развод, а потом и на лишение Наташи родительских прав. Наташа на суды не являлась, и ее лишили ребенка и семьи в одностороннем порядке. Сама она предпочитала считать, что никакой семьи у нее и вовсе не было, просто был определенный этап в жизни, который она с трудом преодолела.
Но шло время, и мнение Наташи менялось. Она начала искать Кирилла в соцсетях, рассматривала фотографии подрастающей Олеси, которая так сильно была похожа на Наташу. Сердце в груди предательски екало всякий раз, когда мать видела свою дочь, но почти сразу же Наташа закрывала приложение и опять погружалась в мысли о том, что все прошло.
— Существует ли материнский инстинкт? — спрашивала она у своих подруг, у которых были дети. — Могу ли я, отказавшись от своего ребенка, снова захотеть его возвращения в свою жизнь?
— Я не понимаю, как вообще можно было отказаться от ребенка! — отвечала ей одна подруга.
Другая хмыкала:
— А мне порой хочется отказаться от Володьки, настолько он невыносимый.
— И ты бы смогла? — спрашивала Наташа с любопытством.
Разумеется, подруга отвечала отрицательно. Никто не мог отказаться от своего ребенка, а она смогла. Убежала, спряталась, а теперь предательски подсматривала за жизнью дочери и чувствовала, что внутри нее что-то происходит.
Сон стал роковым. На самом деле, Наташе часто снились сны с дочерью, но они были размазанными, поверхностными и не вызывали в ней каких-либо эмоций. Теперь же все было иначе, и Наташа, наплевав на гордость и собственные убеждения, летела обратно в Тюмень.
Все происходящее казалось сном. И полет, и поездка в такси, и прогулка до пятиэтажки, в которой Наташа жила с Кириллом и дочерью. На часах было почти десять вечера, на календаре – тридцатое декабря.
Наташа решительно вошла в подъезд с одним из соседей, поднялась на четвертый этаж. Постояла возле знакомой двери, потом нажала на кнопку звонка.
Дверь открыл Кирилл. За два года он изменился, даже бороду отрастил. Стал эдаким взрослым мужчиной, настоящим отцом. Из комнаты доносились женские голоса и детский смех.
— Ты? — он вышел в подъезд, прикрыв за собой дверь. — Какого черта ты тут делаешь?
— Я приехала к дочери, — выпалила Наташа, — дай мне возможность с ней увидеться.
Кирилл усмехнулся:
— С ума сошла? Ты хочешь бросить Олеську еще раз? Напомню тебе, что ты лишена родительских прав. Будет лучше, если ты уедешь.
И почему она была уверена в том, что Кирилл обрадуется ее визиту? Конечно, он любил ее, не хотел отпускать, сожалел о той пощечине… Но прощать ее не собирался.
— Я хочу увидеть дочь, — настойчиво повторила Наташа. — Пусти меня домой!
Дверь в квартиру распахнулась, и на пороге появилась незнакомая девушка. Наташа с удивлением уставилась на нее, а потом опустила глаза и заметила выпирающий живот. Беременная!
— Кир, что происходит? — спросила незнакомка. — Тебя Лисенок ищет.
— Я сейчас вернусь, — ответил он коротко, — возвращайся в квартиру, на площадке холодно.
Наташа криво усмехнулась:
— Ты решил наверстать упущенное? Быстро же ты нашел мне замену, да еще и ребенка ей заделал.
Кирилл поморщился:
— Не неси чушь. И еще раз повторю – уходи. Твой визит неуместен. Дочери у тебя нет.
Наташа стиснула зубы и сжала руки в кулаки. Только вот что это изменило? Ничего. Кирилл не впустил ее на порог, и он имел на это полное право. Наверное, Олеся уже зовет эту беременную девчонку «мамой». Наташе стало тошно, никогда раньше она не испытывала такого отвращения к себе самой.
Выйдя на улицу, она еще раз подняла голову и посмотрела в окна четвертого этажа. Там горел свет, наверное, внутри было тепло и уютно. Там была ее дочь, которая никогда не узнает о существовании мамы Наташи. Поделом ей.
Кирилл подошел к окну. Он видел фигуру Наташи, направлявшуюся в сторону автобусной остановки. Хотел ли он остановить ее? На какую-то долю секунды хотел, а потом вместо бывшей жены остановил себя.
Сзади к нему подошла Эля. Положила руку ему на плечо, выглянула в окно:
— Жалеешь о том, что не дал ей второй шанс?
Кирилл отошел от окна, чувствуя на плече тепло женской руки.
— Наверное, нет. Если бы она бросила только меня, я бы, пожалуй, смог бы ее простить. А за дочь нет, не смогу. Слишком серьезным оказался ее поступок. Серьезным и необратимым.
— Пойдем за стол, — миролюбиво сказала Эля и дотронулась до своего живота, — там уже все собрались. И мама твоя, и брат, и Лисенок.
— Повезло моему брату с женой, — Кирилл слабо улыбнулся, — а я, наверное, уже больше никогда не женюсь. Не хочу повторения истории.
Эля улыбнулась своему деверю, а потом протянула ему руку.
— Женишься, куда ты денешься. Все раны затягиваются, и твоя – не исключение. Пойдем, я никому не расскажу о том, что твоя бывшая приезжала. В конце концов, завтра новый год, давай отмечать.
Кирилл кивнул. Вложил свою руку в руку Эли и пошел с ней в гостиную. Там собралась его семья, которую он любил и которой отчаянно дорожил. Нет, он все правильно сделал, не впустив Наташу в свою жизнь и жизнь дочери во второй раз, и об этом не стоило жалеть.